Она фыркнула:
– Дурак ты, Сережка.
Я ответил автоматически:
– Сама дура!
Улыбка ее погасла, она оставила меня на подоконнике одного. За весь день мы больше не сказали друг другу ни слова. А на следующий день она вообще не пришла в школу.
С Владом мы не разговаривали, он пересел к Карташову. Они плевались в меня бумажками, о чем-то шептались и скалились.
На географии меня вызвали к доске. Я шарил указкой в районе Африки, безуспешно пытаясь отыскать Сингапур. В голове шумело, было скучно, томно, хотелось спать, поскорее вернуться за парту и спрятать лицо на скрещенных руках и чтобы все меня оставили в покое.
Запинаясь, как на заевшей пластинке, в голове крутилось: «…в бананово-лимонном Синга-пуре, пуре, пуре, пуре…» Ну, раз бананы – значит Африка, верно? В общем, «бананом» для меня в итоге все и закончилось.
После школы пытался дозвониться до Альбины, но никто не брал трубку. Я начал волноваться.
Знал, кто может помочь: Кира Теркина по кличке Мафиоза. Во-первых, она была наша староста и у нее были лучшие оценки. Во-вторых, она все про всех знала.
– Только быстро, – попросила Мафиоза. – У меня тут «Воздушные замки» начинаются.
– Куда запропастилась Альбина?
– Альбину увезли же.
– Как? Куда?!
– В Россошь.
– В роскошь? – не понял я.
– В Россошь, – устало повторила Мафиоза. – Это Воронежская область, к твоему сведению.
Про такой город я слышал впервые. Второе за день доказательство географического кретинизма воспринял равнодушно. Волновало другое:
– Но зачем?!
– Родители у нее разводятся. Не в курсе, что ль?
– Как?! Почему?
– Их страсть угасла, – со значением ответила Мафиоза.
Про то, что у взрослых иногда принято разводиться, я знал. Компьютер в гостиной соседствовал с телевизором, а в «Нежном яде» и «Воздушных замках», которые бабушка смотрела, пока я гонял викингов по морям и отбивал у монстров артефакты, страсти угасали столь же часто, сколь и вспыхивали… Меня поразило другое:
– Почему же она мне ничего не сказала?
– Совсем ты ребенок, Сережка!
– Я взрослый! – обиделся я. – Ладно, сериал свой не пропусти.
Бабушка тоже собиралась приобщиться к новостям из Рио-де-Жанейро. Устраиваясь перед телевизором, сообщила, что ужин на столе.
Я вяло поклевал котлеты, размазал вилкой картофельное пюре. Есть совершенно не хотелось.
Опять навалилась усталость. Было холодно и неуютно. Ломило кости – каждую по отдельности и все сразу. Пошел к себе, попробовал делать уроки – но примеры не давались, параграфы плыли перед глазами. Я рухнул на кровать. Раскрыл «иллюстрированную историю». Сосредоточиться не получалось, бездумно листал, и попадалось непременно ужасное: то чума в Европе, то отравители Ренессанса… Мне и самому было отчетливо нехорошо.
Отложив книжку, натянул плед. Зашла бабушка, пощупала лоб: «Да ты как печка!! Немедленно раздевайся и под одеяло…»
Затем под мышкой оказался градусник, на стуле возле кровати – чай с малиновым вареньем. Компрессы… Все уплывало вдаль… Приходил врач, накрахмаленный белый халат, холодная лопатка на языке, чужие пальцы трогают шею, взрослые говорили о чем-то, взволнованный голос мамы, ОРВИ… Что-то знакомое… Микстура с ложечки – невкусная, как лягушки. Завтрак из лягушек? Тоже знакомое… Откуда? Совсем недавно… Наполеон… Нежный яд… Воздушные замки… Бородино… Альбина!!! Альбина попала в беду… Разводятся… Роскошь – это в Воронежской области… Не отпускай! Я не ребенок, я взрослый… Неужели нельзя исправить… Неужели я не… Не отпускай! В бананово-лимонном Синга-пуре… пуре… пуре… пуре…
* * *Я стоял на перекрестке. Вместо пропотевшей насквозь пижамы на мне был обычный школьный наряд – кеды, протертые на коленках вельветовые джинсы, кофта-«кенгурушка».
Но то, что было вокруг, обычным назвать никак нельзя.
Передо мной стоял дорожный указатель с четырьмя подписанными стрелками: направо – «Кирдык», налево – «Капут», назад – «Воще Кранты», на той стрелке, что нацелена вперед, крупно выведено через трафарет: «НУАРИЯ».
А чуть ниже прибита мятая выцветшая бумажка:
«ПРОПАЛ МАЛЬЧИК. Нашедшему награда – 20 хугомишков».
И ни адреса, ни телефона, ничего.
А ниже: фото Влада. Невозможно не узнать – волосы зализаны назад, безупречный белый воротничок, на лице всегдашняя надменная гримаса.
Судя по плачевному виду, объявление провисело тут не одну неделю. Дела…
Никаких ассоциаций слово «Нуария» у меня не вызвало, но учитывая имевшийся выбор… Я сорвал бумажку, сложил и спрятал в карман. Направился вперед по утоптанной тропинке.
Окружающий пейзаж скрывал густой туман. Все выглядело очень реальным, но успокаивала мысль, что происходящее – не более чем бред. Я просто простудился и сплю. Ничего страшного. Это что-то типа квеста. По опыту я знал, что во сне главное не суетиться, не спешить и дать событиям развиваться самим. Тогда будет по-настоящему интересно.
Местность была болотистая – по сторонам тропинки проглядывали камыши, квакали лягушки. Из тумана выплывали предметы, не оставлявшие сомнений, что я сплю:
– огромная, поросшая мохом каменная голова Ленина;
– заплесневелый сервант с выдвинутыми ящичками;
– новенькое стерильно-белое зубоврачебное кресло;
– граммофон, из рупора которого пророс одинокий нахохлившийся початок рогоза;
– покосившееся огородное пугало…
Возле пугала я остановился. Оно было облачено в драную телогрейку и строительную каску, вместо одной руки – ржавые грабли, вместо другой – весло на длинном узком черенке.
Я вспомнил, как дедушка, когда еще был жив, брал меня в лес по грибы. И обязательно выдавал длинную палку, которую тщательно обстругивал ножом. Ею было очень удобно шуровать в блестящей от росы осоке, выискивая рыжие шляпки подосиновиков. Эта обыкновенная палка давала ощущение серьезности происходящего, была необходимой частью ритуала грибной охоты.
В ситуации, когда клубящийся впереди туман обещал массу приключений, я бы предпочел иметь прекрасный дедушкин нож. Но сгодится и весло.
Мысленно извинившись перед пугалом, я продолжил путь, более-менее вооруженный. Интуиция меня не подвела.
Я замер, выставив весло на манер алебарды.
Впереди соткался зловещий темный силуэт. Черная хламида, уродливая маска с клювом, мятая широкополая шляпа. Средневековый Чумной Доктор, сошедший со страниц «Иллюстрированной истории»…
– Так-так, – раздался из-под маски несколько насмешливый, хотя в целом приятный голос. – Что у нас здесь? Очередной храбрый мальчик в поисках приключений?
Разговаривать, угрожая незнакомцу веслом, каким бы отталкивающим ни выглядел его наряд, мне показалось невежливым. Я опустил «оружие»:
– Здравствуйте!
– Здравствуйте, Сергей! – глумливо отвечала маска. – Какими судьбами?
– Откуда вы меня знаете?
– Я все про всех знаю, да-с… Что вы позабыли в моих владениях, молодой человек?
– Да я, собственно, так, сплю.
– Уверены?
Такого поворота беседы я не ожидал.
– Спрашивайте, не стесняйтесь…
– Что такое «Нуария»?
– Допустим, от слова «нуар»…
Я похолодел. Потому что ответил незнакомец надменным голосом Влада.
– Это по-французски, – продолжал он. – Черный. Мрачный. Но ты же ненавидишь французов? Верно, скотина?!
– Влад? – Я попятился. – Что за шутки?
– За что ты меня ненавидишь? – страдальчески вопрошал Влад из-под маски. – Прадед мой был француз. Но никакой не бонапартист, а советский ученый-ядерщик и партийный деятель, лауреат Ленинской премии. Я же тебе рассказывал. А ты… Не стыдно?
Незнакомец засмеялся блеющим смехом. Ничего владовского в нем не было. Влад довольно мрачный парень, но уж если смеется – то ржет как лошадь, а не блеет, как этот…
– Чушь собачья, – в сердцах бросил я. –
