Тогда до меня дошла мысль профессора, которая была кратка и ясно выражалась словами: «Ваши жизни отныне в ТВОИХ руках».
Сейчас мне несколько легче. Мы с Доном сидим на его кровати в взаимном молчании. Под его рукой куда спокойнее, чем в его отсутствие. У меня не выходит дать адекватную оценку своему состоянию и настроению — всё перемешалось после слов профессора. Одна моя половина настроена бороться с врагами до последнего, полна решимости и твёрдости, а ей в противовес другая ноет и горюет по отцу. На моём лице вовсе нет эмоций, Дон тоже как-то особо не проявляет их. Единственное, до меня доносится звук, исходящий из его вздымающейся груди. Звук сердца. Кажется, он сам слышит и ещё больше волнуется от этого, побуждая сердце сильнее колотиться и заявлять о себе, тем самым нарушать тишину. Нет, на самом деле полной тишины не существует — снаружи раздаются смешки и реплики, за стеной скрип лестничной площадки, хлопки неровных дверей. Тишина лишь вокруг нас и внутри нас самих. Даже возникает ощущение, что тишина оглашает пустоту в моей душе. Так ли оно? Ещё некоторое время назад он выслушивал мой рассказ о пережитом в лазарете, после которого стирал с моего лица слёзы отчаяния. Он молчал, лишь слушал и заглядывал мне в глаза. Так с его стороны ни слова не раздалось в ответ на мой рассказ, на мои чувства. В такой обстановке мне даже комфортней — он словно чувствует мою необходимость в молчании и просто присутствии. Поэтому я не прерываю эти посиделки, не нарушаю тишину. Думаю, мы так просидим ещё долго, зато сохраним спокойствие и насладимся вдоволь уединением.
Отец очнулся и к этому дню полностью оправился, так что сегодня мы с ним впервые свидимся со дня ДОМАР. Встреча произойдёт на кладбище у могилы матери, ведь именно этот день отведён под мероприятие — День Скорби. Уже почти все наши собрались у ворот Академии в ожидании руководства мадам Цэган. Мне кажется, не только наш курс — все курсы уже готовы идти на кладбище. Остаётся дождаться преподавателей. Со дня ДОМАР пришло около восьми дней, но вчера мне пришло сообщение от отца, в котором он предложил встретиться в этот день на кладбище у могилы матери. Конечно, согласилась, но моё волнение за него не угасает. Как он там? Всё с ним в порядке? Ещё на следующий день после ДОМАР мне запретили ему звонить и попросили не нарушать его покой, пока он сам не свяжется со мной. Ничего не оставалось — я молчала как рыба в воде. Сегодня же у меня выпадёт шанс расспросить его о самочувствии и насладиться его компанией.
«Студенты, за мной!» — вот и мадам подошла.
Отлично, мы начинаем двигаться.
Сегодня наше передвижение какое-то замедленное, вовсе никакой спешки, словно на похоронах направляющиеся к могиле с гробом люди в чёрном. Конечно, кладбище — не то место, куда есть желание заглядывать почаще, скорее откуда хочется как можно раньше уйти.
«У вас есть час на посещение могил родственников и друзей. Встречаемся на этом месте. НИКТО НЕ УХОДИТ РАНЬШЕ ПОЛОЖЕННОГО ИЛИ ПОЗЖЕ БЕЗ ПРОВОЖДЕНИЯ!»
Хорошо, в этом году больше времени отведено. Помнится, в прошлом мы задержались, да и были интересные напряжённые эпизоды во время посещения кладбища. Например, такие как драка Цоболя и Дона. А ведь мне так и не известны причины и мотивы их драки — никто так и не раскололся, а после все и вовсе забыли. Кажется, наши вспомнили этот эпизод и решила взять на абордаж Дона.
— Дон, помнишь свою драку с Аух в прошлом году?
— Ну да, помню. А что?
— Может, уже расскажешь причину?
Послушаю-ка я их беседу, раз недалеко стою. Может, Дон и раскроет «тайну века». Пока что его лицо расслаблено, как и голос. Парень нисколько не придаёт значения задетой теме. Возможно, это поспособствует желанному результату, и тогда мы узнаем кое-что интересное об этих двух. Заметил меня, Дон. Ну рассказывай, я ведь не помеха для этого?
— Да всё очень просто, ребята. Мне было известно на тот момент о происхождении Чары, вот я и решил надавить на Аух. Попробовал надавить на совесть и призвать к признанию поражения, чтобы он отпустил Чару в родную семью и успокоился сам. Однако, Аух отказался, а я сообщил ему о своих чувствах к Чаре и намерении помочь Мастеру вернуть дочь в семью. В итоге он, будучи уже разгорячённым, накинулся на меня.
— Он тот ещё зверь, верно?
— Верно.
— Он и сейчас не сдаётся, — так и быть, я вставлю своё слово, тем более меня касается. — Семейство Аух очень настойчиво и не отказывается от своих намеченных целей до конца.
Дон вновь улыбается от радости. Кстати, мне пора направляться в сторону могилы матери, так что я пошла. Увидимся, Дон. Нужная мне могила на востоке кладбище, ближе к границе, где размещают жертв Убийц последних лет. Возможно, я замечу отца задолго до того, как обнаружу маму. Вот и знакомая тропинка. Здешние могилки не высокие, скромные, без фотографий — только подписи. Вижу знакомый огненно-рыжий конский хвост — отец сидит на скамейке. Немного ускорю шаг.
«Привет, пап».
Как же я рада вновь видеть тебя здоровым и главное — живым, рядом со мной. Ты вскочил на ноги и тут же крепко обнял меня. Со мной всё в порядке, папа. Спасибо, что ты живой. Спасибо, что рядом со мной. Люблю тебя.
— Я так счастлив вновь увидеться с тобой, Чара. Дорогая моя.
— Папа, — Я поняла, что с ним. — Папа, всё позади. Тебя выписали, тебе больше не придётся терпеть больничный дух, вдыхать запах лекарств. Но, пожалуйста, объясни мне…
— Что объяснить, Чара?
Верно, отпусти меня и загляни в мои глаза. В твоих глазах я замечаю робкое дрожание, вызванное тревогой. Похоже, тебе было очень тяжело сохранять спокойствие в больничной палате, но ощущения сохранились, ведь больничный дух связан у тебя с клинической смертью, пережитой в детстве по ошибке врачей. Отбрось эти воспоминания, отец, ты ведь повзрослел и даже сейчас вне стен больницы. Как насчёт присесть? Садись рядом.
— Мадам Энола отказалась мне рассказывать, но вы с Машиной Убийства сражались на ДОМАР?
— Верно, он вызвал меня на бой. Мои опасения оправдались, Машина Убийства оказалась смертельно опасной даже для меня, Мастера Боя.
— Значит, ты проиграл? Но ведь никто не погиб! Уже спустя два часа после того, как я покинула лазарет, Второй покинул территорию Академии безо всякого предупреждения. Он явно вернулся к себе в лабораторию.
— Да, никто не погиб. В
