Шаг и тихий шелест упавшей кофты. Никого раньше Ярослав так не боготворил и так не желал. А тело отказывается повиноваться хозяину: она становится его госпожой, его повелительницей, однако вместо страха это дарит неведомое ранее наслаждение.
Незнакомка накрывает ладонями его руки, властно касается губ своей жертвы, как будто хочет выпить душу.
…Два удара хвостом по спине, словно плетью. В глазах Яны отчаяние и застывшие слезы. Ярослав не чувствует ни ее, ни боли. Мужчина где-то вне мира, вне времени… Там нет мыслей, нет прошлого… Только ладони, губы и голос колдуньи с холодными и жесткими очами, что владеет им безраздельно.
Все утро Яна не находила себе места от тревоги, она ждала, ждала, а потом ожидание стало невыносимым. Драконица летела через весь город так быстро, как только могла, вот только все равно опоздала. Опоздала всего на каких-то пять минут!
В панике Яна сжимает когтями плечи друга, кусает руки, кричит, зовет. Только безрезультатно, а если нажать сильнее — кость треснет. Тогда, гонимая отчаянием, Яна изо всех сил бьет хвостом голую спину женщины, заставив ее вскрикнуть от боли. Она нарушает запрет ни во что не вмешиваться и никак не выдавать своего существования, но драконице все равно.
Чуть сильнее сжатые зубы и капли крови Ярослава падают на волосы богини, в одно мгновение ставшей для него простой земной женщиной. Серебро тонкого браслета на запястье колдуна, раскалившись добела, обжигает кожу. Пелена, затмившая разум, спадает.
В глаза Ярослава смотрит застывший лед: колючий, властный взгляд, переполненный силой. Однако теперь он встречается с его защитой.
Ярость, жгучим огнем, разгорается в душе у мужчины. Никогда прежде колдун не попадался так глупо! И если бы ни Яна… Он ведь уже не помнил себя, принадлежал ведьме и телом, и разумом, вдыхал сладкий яд приворотного зелья, не представляя без него жизни. Руки оказались скованными наручниками, это не удивило — мобилизовало. Хорошо хоть рот не заклеила, тогда бы пришлось хуже.
Незваная гостья шепчет пересохшими губами текст заклинания. Надежнее просто ударить по голове, но папка с бумагами слишком далеко. Она не может себе позволить отвести взгляд. Она не может уйти. Чужая сила вырывается мощной волной, и звучат страшные слова, которым не место в этом мире. Первые трещины на его наспех созданной защите… мелкие, почти незаметные, но они ползут, как ядовитые змеи. Мучительное жжение в районе сердца… Перепуганный возглас Яны. Ярослав догадывается, что последует дальше и успевает крикнуть:
— Не смей!
Огонь тает, так и не вырвавшись на свободу. Мужчина поморщился от боли: чтоб избавиться от наручников, пришлось вывихнуть палец, но теперь пришла его очередь. Больше ничего не сдерживает силу.
Отчаянный рывок к столу за папкой… Не успела…
Колдунья упала, но тут же вскочила, демонстрируя чудеса ловкости. Когда женщина поняла, что проиграла, что-то чужое вытеснило ее сущность. И теперь одержимая хотела не остановить — убить. С нечеловеческой силой она набросилась на Ярослава. Женщина не чувствовала боли, собственная жизнь больше не представляла для нее ценности. Прошло время, прежде чем колдун сумел упаковать в наручники обезумевшую ведьму. Его рубашка оказалась разодрана в клочья, в кабинете клубилось что-то черное и злобное.
Когда наручники, отчасти блокирующие силу, защелкнулись, она смолкла, побледнела, глаза погасли.
— Кто тебя послал? — рявкнул Ярослав.
Колдунья не ответила.
— Кто тебя послал? Говори!
Женщина молчала, выцветшие синие глаза изучали потолок.
— Кто ты и что тебе нужно?
Колдунья словно встряхнулась. Лицо посвежело, она попробовала улыбнуться, но не вышло: мелькнула лишь жалкая тень былого очарования. Впрочем, диверсантка не спешила унывать, остался еще голос.
— Я…
Вздрогнув от боли, ведьма заметалась по полу. Тоненько взвыла от отчаяния. Ее убивали. Неправда, что это нельзя сделать на расстоянии.
— Пожалуйста, не трогай меня! Остановись!!! Я ничего не скажу! — кричала женщина из последних сил. Ни сопротивляться, ни защитить себя она больше не могла. Ее мольба для неизвестного мага ничего не значила. Он уже все решил. От безысходности пленница потянулась к Ярославу и, задыхаясь, выговорила: — Перевести… деньги… в офшор… Я хочу жить!
Ликвидатор прижал ее к плитке, но тело продолжало судорожно извиваться. Медальон, раньше болтавшийся на груди, врос в кожу. Широко раскрытые глаза отражали боль и ужас. Горло сдавило, она больше не могла издать ни звука, а чужая сила безжалостно кромсала изнутри.
Ярослав сумел остановить смерть, но неведомый противник не отступил — он принялся стирать память. Колдунья больше не билась, она лежала на полу неподвижной куклой. С куском кожи ликвидатор содрал медальон, и все закончилось. Первый порыв — отшвырнуть артефакт подальше мужчина решительно задавил, с подобными вещами нельзя так обращаться, его следовало держать на виду, а потом уничтожить.
Ведьма почти ничего не помнила, сидела дрожащая и поникшая.
— Кто тебя послал? — снова спросил Ярослав без особой надежды на успех. Впрочем, он и сам начинал догадываться.
— Я не помню, — слезы градом покатились по исхудавшему, безжизненному лицу. — Я ничего не помню. Отпусти меня. Умоляю, отпусти меня, иначе меня убьют!
— Ты ведь ничего не помнишь, — прозвучало жестко и ядовито.
Она упала на колени. Жалкая, блеклая, на месте где раньше был медальон, красовалась багровая впадина, но кровь не шла. С глаз исчезла сила, и они погасли, губы потрескались.
— Прочитай мою память, ты ведь умеешь, я у тебя как на ладони. Возьми все, что хочешь, только отпусти! Я хочу жить!
Мужчина молча протянул ей блузку; усталость камнем обрушивалась на плечи. От прежней ведьмы остались только бессвязные, бесполезные обрывки воспоминаний. Первое время она не могла понять, что делать с одеждой, потом неуклюже натянула.
— Что же не жилось тебе спокойно? — поинтересовался колдун, сам не зная зачем. И подумал: отчего ему самому не сиделось спокойно. Зачем получил сертификат ликвидатора? С его-то жизненными принципами!
— Любила… — прошептала незваная гостья и удивилась сама себе, слово пришло из неоткуда, словно кто-то невидимый подсказал.
Хрупкая женская фигурка неслышно выскользнула из здания, никто ее не заметил — ни враги, ни случайные прохожие.
Мог ли он уйти? Отказаться от начатой работы, понимая, что лучше не будет,
