— Я за тебя молился, Оленька.
Рот наполняет солоноватый привкус крови с прокушенной губы, но слезы все равно медленно катятся по щекам. Торопливо смахиваю ладонью. Нет. Мне нельзя. Мне нельзя плакать. Только не сейчас, у всех на виду.
Так хочется рассказать! Хоть кому-то рассказать, может тогда станет легче? Яне нельзя, Яшка и так слишком многое пережил. Зачем добавлять?
— Со мной все хорошо, правда, — соврала, отстраняясь, — подробности чуть позже. Спасибо тебе за все. Прости, мне сейчас очень нужно побыть одной.
Я смогла улыбнуться, так чтоб мужчина не заметил фальши, наполнив его душу незримым светом. От напряжения сводило скулы. Торопливо попрощавшись, я направилась вглубь поместья. Хотелось кричать, а соленые капли непокорно срывались на траву. Глупые, остановитесь! Ведь все пройдет. Нужно просто побродить под густой сенью леса, вслушиваясь в крики птиц. Замереть, позволяя ветру перебирать волосы и шептать что-то ласковое. Постоять на земле босиком… Отпустить…
Взять себя в руки, в конце концов! Меня не сломала ни работа, ни приграничье, ни проклятые мертвецы, так неужели это сделает любовь? Не позволю. Я прижалась спиной к старому клену, скрытому кустами, словно стальными доспехами средневековых рыцарей. Если бы кто-то сказал, что все закончится вот так!
Год назад, услышав подобную историю, я могла лишь непонимающе пожать плечами. Нельзя становиться рабом своих чувств. Нельзя! Но это только слова. Я не могу без него. Меня больше не интересуют неразгаданные тайны. Все мысли о колдуне, и никуда от них не деться. Мне нужна его улыбка, пронизывающий насквозь взгляд, ненавистная привычка отвечать вопросом на вопрос. Я горько усмехнулась.
Подойти и сказать: «Я люблю тебя»? Что он может ответить? Рассмеется в лицо? Ах, если бы! Но Ярослав не такой человек. Если б он был другим, я бы смогла его забыть. Сейчас это кажется невозможным. Я столько лет ждала лишь его одного… Мне так надоели короткие жаркие вечера, которым не суждено перейти во что-то большее. Чужие губы, лед внутри и отчетливое понимание: этот человек не мой и никогда моим не будет, как бы этого не хотелось. Мне нужен другой, я вижу его образ… но это просто мечты.
Решено. Я все скажу, когда мы вернемся домой. И будь что будет. Сладкий аромат цветов успокаивал бешеное биение сердца. Ветер осторожно прикасался к коже, словно боялся потревожить неосторожными взмахами невидимых рук. Спокойствие приходило неведомо откуда, исцеляя кровоточащие раны.
Я не услышала его шагов.
— Оля? — тихо и необычно звучал голос Ярослава.
Я вскочила и повернулась.
— Оля, я… — колдун посмотрел в мои глаза и оборвался на полуслове.
Я замерла. Медленно и словно не со мной… Опускаются щиты и слова уже просто не нужны. В первый миг я едва не задохнулась…
…Когда ждешь этого всю жизнь, не получая ни малейшего подтверждения, что мечты не простые иллюзии. Когда надеешься, отчаянно и порой безнадежно, но продолжаешь упрямо идти вперед, понимая, что отступив, потеряешь часть себя. Когда опускается защита и видишь любимого, как себя. И чужая душа лежит в ладонях, хрупкая, словно крылышки мотылька…
Он не может без меня жить. Он будет рядом со мной везде, куда бы я ни пошла. Он убьет любого, кто причинит мне боль, отдаст все, что у него есть… Только мне ничего не нужно, лишь бы удивительный мужчина, открывший для меня истинные грани мира, был рядом.
Следовало сделать шаг навстречу любимому, но я не могла, я застыла, как парализованная. Моя вселенная перевернулась, преобразилась, вспыхивая новыми гранями. А я (глупая!) боялась, что, если пошевелиться, все просто исчезнет, рассыплется, как карточный домик.
Этот шаг Ярослав сделал сам. Мужчина привлек меня к себе и поцеловал. Так осторожно и трепетно, нежно, словно еще не верил. По телу пробежала дрожь, бешено колотилось сердце, руки скользнули ему на плечи. А поцелуи стали другими: жадными, властными. Колдун будто ставил клеймо. Моя. ТОЛЬКО МОЯ. Прежде яростно сопротивляющаяся подобным заявлениям, душа торжествовала, признавая его право.
— Любимая… — промолвил Ярослав хрипло. — Никому тебя не отдам!
Не отдаст, не отпустит. Мы связаны на столетия, на века. Шальная, счастливая улыбка затанцевала на моих губах. Я улетала в небо, таяла как воск в его руках, тонула в серой стали колдовских глаз…
— Я хочу ребенка, — это вырвалось неожиданно даже для меня, но не было ничего важнее его ответа.
Ярослав поцеловал мою ладонь, бережно, словно святыню.
— А еще ты хочешь, чтоб он был нужен мне, так же, как и тебе. Чтоб я любил тебя такой, какая ты есть и не пугался слова «прокуратура». Я видел твои желания, как и ты — мои. Я мечтал о тебе всю жизнь, только уже не верил. Искал, но рядом была пустота… — мужчина замолчал и в сгустившейся тишине выдохнул: — Кто посмеет просить ребенка у богини?
Незримые крылья расправились за спиной, унося в небесную синь. В его объятьях я ощущала себя хрупкой и невесомой. Жена… Какое это оказалось сладкое слово!
Рассветные лучи скользили над землей, проникали сквозь листву, ласкали стебли трав. Я открыла глаза, рядом лежал огромный букет ромашек. Потянулась к цветам, нос защекотали лепестки, и почудилось, будто парю в вышине. Вверху белые барашки облаков, а внизу бескрайнее цветочное поле. Нежные полутона, тонкий аромат. И его тихий, непривычно охрипший от волнения голос: «Доброе утро, любимая!» Незримым пологом окружило спокойствие. Словно я находилась за каменной стеной, надежно укрытая ото всех бед и невзгод. Я улыбнулась, прижимая ромашки к груди, а когда оторвалась от букета заметила растянувшуюся в тенечке драконицу.
— Не спишь?
— Я счастье сторожу, чтоб не украли.
— Яна!
— У тебя глаза светятся, а от взгляда становится тепло. Теперь ты никуда от нас не уйдешь, — заявила она счастливо, обняла крылом. Вот же собственница!
Мгновение мы просто сидели неподвижно, запоминая каждую минуту. Мы еще не привыкли к подобной роскоши, и, наверное, еще не верили, что это все происходит наяву.
— Теперь я понимаю условия завещания, — призналась Яна. — А когда-то они принесли столько боли и разочарования, вспоминать страшно…
Драконица задумалась о чем-то своем, потом решительно тряхнула головой, отгоняя ненужные воспоминания. Все уже позади. Больше не нужно никуда спешить, больше нет страха и опасений.
— А где Ярослав?
— Он лечил Германа.
— И что? — голос дрогнул.
— Ничего, — ответила драконица грустно. — Пока безрезультатно.
— Если б я была сильнее тогда…
— Что за ерунду ты говоришь? — возмутилась Яна, на глазах преображаясь в боевого дракона. — Сильнее? Ты оказалась сильнее сотен проклятых и собственного страха. Если б я смогла — то не позволила так рисковать! — добавила драконица жестко, но с грустью. Судьба предоставила ей нелегкий
