Я делаю шаг вперед, и мои ноздри наполняет запах плесени и гнили. Когда я обнаружила, что дневники сами собой перенеслись из сундука на пол и сложились в стопки, кукла осталась в сундуке. Она и дневник Карины. Меня снова пробирает дрожь. Кто-то хочет, чтобы я наткнулась на эту куклу, но зачем?
Стиг открывает дверцу одной из кухонных полок и достает бутылку бренди. Я смотрю, как он отпивает большой глоток и вытирает губы тыльной стороной ладони.
Кукла отсутствующим левым глазом смотрит в потолок. На ней надето замаранное платье, посеревшее от возраста. Его юбка порвана и потрепана, один из рукавов наполовину оторван, так что видна комковатая, усеянная пятнами рука. Кистей у куклы нет – ее руки кончаются чем-то, похожим на культи. Гэндальф с подозрительным видом обнюхивает ее, затем, поджав хвост, отходит.
Я встаю рядом с куклой на колени и слышу, как Стиг что-то предостерегающе бормочет. Бутылка бренди выпадает из его руки и закатывается под диван. Я вытягиваю руку и сажусь на пятки, ощущая во рту горький вкус. Окруженная мерцающими свечами, кукла сейчас похожа на что-то вроде жертвы, принесенной богам.
Вдалеке опять раздается вой.
Перед моим внутренним взором встает мертвое, окоченевшее лицо Иши.
Сделав глубокий вдох, я закрываю глаза, подношу руку к кукле и держу ее над ней на весу.
– Нет, Марта! Не надо!
Другой рукой я сжимаю амулет-валькнут на своей шее, и он сразу же успокаивает меня. Не зная и не понимая природы того, что делаю, я сосредотачиваю все мои мысли на кукле, пока мое сознание не превращается в одну-единственную точку сконцентрированного помысла. И в то же самое время какая-та часть моего разума уносится прочь, расширяясь, расширяясь…
Я дотрагиваюсь до куклы, и мои глаза резко открываются.
Кукла дергает головой. Я затаиваю дыхание, глядя, как она переворачивается на живот, затем начинает ползти в мою сторону.
Моя щека ударяется об пол, и все погружается во мрак.
Задуй свечи
Не бойся темноты.
Я продолжаю крепко зажмуривать глаза, слишком испуганная, чтобы шевелиться или говорить.
Голос шепчет опять:
– Я знаю, что ты испугана, но темнота – это твой друг. И я – твой друг.
Эти слова звучат в моей голове. Вот только это не слова – это чувство, смутное ощущение, которое я сама облекаю в слова. Голос принадлежит мне, а мысли – кому-то еще. Мой мозг трепещет от желания постичь, что же со мной происходит.
– Кто ты?
– Карина. Я пыталась сделать так, чтобы ты меня увидела. Я пришла, ибо тебе грозит опасность.
Я киваю, понимая, насколько нелепо было бы отвечать сейчас.
– Ты должна пойти к дереву. Норны помогут тебе все исправить.
Нет, я не могу туда пойти! Что-то внутри меня сжимается от страха. Где Мормор? Почему она не говорит со мной?
Твоя бабушка застряла у дерева, мучимая горькими сожалениями. Она умерла, зная, что не сумела убедить твою мать поливать его, и боясь, что больше никто не будет этого делать.
У меня екает сердце. Что ты имеешь в виду, говоря «застряла»? Разве ты не можешь ей помочь?
– Ты единственная, кто может спасти ее, Марта. Ты должна пойти к дереву и вернуть души уиерших обратно в подземный мир.
Но каким образом? Я не могу! Драге разорвет меня в клочки, как Олафа и Ишу!
– Иди к дереву. И не бойся.
Какое-то время она молчит. Может быть, она уже ушла? Когда шепот в моей голове раздается снова, он звучит настойчиво: Задуй свечи и не шуми. Скорее!
Что-то касается моего лба, и мои глаза открываются. Комната словно перевернулась набок, кукла лежит рядом со мной, не шевелясь.
– Марта? Ты была в обмороке. – Стиг помогает мне сесть.
– Она хочет, чтобы я задула свечи.
– Кто?
– Моя прабабушка. Она говорила со мной с помощью этой куклы.
– Что? Как? – Стиг слегка толкает куклу ногой, и она переворачивается на спину. Когда я вижу, как она зашевелилась опять, мне становится не по себе, но Карина, конечно же, не хотела меня напугать.
Мормор предупреждала никогда не оставлять горящей свечи, потому что она может привлечь драге. У меня вырывается невольный вскрик. Что мы наделали? Я хотела прекратить появление призрачных лиц, но из-за этого мы зажгли маяк для этой твари – мы привлекли ее к себе!
Я поворачиваюсь к Стигу:
– Скорее! Надо задуть все свечи.
Он устремляет на меня раздраженный взгляд:
– Но ты же говорила, что им легче образовываться в темноте.
– Я знаю, но свет привлекает к нам драге!
От мысли о том, чтобы остаться в темноте в обществе усопших, меня мороз продирает по коже, но какой у нас выбор? Хорошо, что есть Стиг и я здесь не одна. То, что находится в доме, не причинило нам никакого вреда, но если сюда явится драге… Встав на ноги, я слегка шатаюсь.
Сделав глубокий вдох, я задуваю ближайшую свечу.
Глаза Стига недоуменно округляются. Я обхожу комнату, задувая все новые и новые свечи. И сразу же тени становятся темнее. Слева от меня возникают размытые очертания головы и плеч. Я поворачиваюсь и ахаю, когда надо мной нависает еще одна призрачная фигура.
Стиг хватает меня за руку у плеча и разворачивает к себе. Его лицо полно страха и смятения.
– Марта, перестань.
– Просто доверься мне, Стиг. Пожалуйста.
Гэндальф рычит, глядя на входную дверь. Наклонившись, я беру его голову в ладони и смотрю ему в глаза:
– Я знаю, что тебе страшно, но мы должны сидеть тихо и не шуметь. Мы не должны издавать ни звука.
Пес лижет мою руку, и на мгновение у меня возникает убежденность в том, что он все понимает. Он запрыгивает на диван и сворачивается в клубок, а я глажу его по голове:
– Хороший мальчик. Я люблю тебя, Гэндальф.
Выпрямившись, я вижу Стига, стоящего посреди кухни в окружении призрачных фигур. Мое тело напрягается. На одно ужасное мгновение мне кажется, будто он похож на одного из них. На одного из мертвых.
На столе мерцают две масляные лампы. Я показываю ему на них:
– Стиг, пожалуйста.
Он только качает головой, отказываясь сдвинуться с места.
Я гашу лампы, погружая нас во все более глубокую темноту. Осталась только одна горящая свеча – на полке над печкой. Я открываю дверцу печи, и Стиг хватает меня за плечо. Его джемпер касается моей кожи, и я чувствую то, что сейчас чувствует он: страх и сознание собственного бессилия. Бедный Стиг не может видеть призрачных фигур; он не может ни помочь мне, ни защитить меня. Я должна быть сильной за нас обоих.
Я стискиваю его руку, и он устремляет на меня умоляющий взгляд.
– Это выглядит дико, но я знаю, что делаю.
Стиг отступает, чуть заметно кивнув. Я засыпаю раскаленные угли золой, затем беру последнюю горящую свечу и прохожу на середину комнаты. Воздух
