Все обернулись к Гордону.
— Ну, я даже не знаю, за что и хвататься, — притворно признался он. — Меня просто на части рвут. В общем, нет, ее никто не держал. Но положение тела в кресле странное, да? Кэйтлин об этом сказала, и фотографии я посмотрел. И если хотите знать мое мнение…
Он на секунду замолк, а я подобралась. Гордон мог увидеть, понять то, что мы все упустили. Он учил и меня видеть и понимать, только вот именно в этом деле я и не видела, и не понимала.
Гордон взял со стола свой планшет, открыл на нем фотографии из квартиры ректора, показал нам по очереди. Я тоже всмотрелась: да, что-то есть. Положение тела странное. Вряд ли Таллия так сидела, когда ее начинали душить, и вряд ли задушить ее бы вышло…
Последнюю догадку я даже озвучила.
— Да, — многозначительно кивнул Гордон. — Нашего ректора, как водится, обмерили полностью, как только он к нам попал. Руки, ноги, пальцы, все остальное… Я ввел данные в программу и выяснил достоверно, что при его росте, с его длиной рук, при такой высоте сиденья кресла и таком положении ее тела он бы не смог задушить жену. Или вывихнул бы себе запястья. Душил он ее определенно стоя.
Гордон пролистал фотографии еще, продемонстрировал нам четкие отпечатки на шее Таллии, потом — довольно правдоподобное изображение двух тел: убийцы и жертвы, смоделированное программой на основании проведенной антропометрии. И затем — крупно дал компьютерную модель процесса удушения в динамике. Ректор был выше своей жены, и руки его были сильно согнуты в локтях, предплечья прижаты к телу, только в таком положении он мог пережать Таллии одновременно трахею и сонную артерию и держать ее так примерно минуты три. Сознание она потеряла быстро, но еще какое-то время потребовалось для того, чтобы она уже не очнулась.
— Здесь я учел все. Рост, длину конечностей, положение рук и соответствие следов, силу давления. Даже обувь, в которой она была, но если что, господа сыщики, и адвокат заметит, что Таллию могли переодеть… Это уже не в моей компетенции, отбиваться будете тем, что имеется. Пока здесь придраться не к чему. Что касается ампутации, — продолжал Гордон. — Тут сложно сказать наверняка, тем более я даже еще не уверен, проводил ли наш ректор эту операцию сам. Сомневаюсь, если хотите знать мое мнение. Больше скажу — вам придется побегать, чтобы доказать, что он мог ее провести.
— Сколько трупов он должен был изувечить, чтобы научиться такому? — спросил Руперт. — Явно не один и не два.
— Десятки! — тоном, не допускающим возражений, объявил Гордон. — Сью не даст соврать, хирурги учатся этому годами и то у многих кривые руки. Ну, у нас на каждом медицинском факультете есть муляжи, хотя и их за тридцать «операций» приводят в негодность…
— Я отмечу себе — узнать, мог ли ректор заказать себе где-нибудь подобный муляж, — кивнул Руперт. — Если так, то он долго готовился и умысел налицо. У нас эти муляжи производят? — и он посмотрел на меня.
— Кажется, только для полостной хирургии и стоматологии, — припомнила я. — Но это было давно, все могло измениться. Так что лучше проверить. И если он заказал муляж из-за границы, то в Королевской Таможне должны остаться данные.
— Все равно остается вопрос, как он так ловко отрезал ей руки, — с досадой сказал Стивен. — И куда он их дел, не сожрал же, в конце-то концов. Допустим, он пристроил тело на кресле, но что и как он сделал с ним дальше?
— Загадка, — пробормотал Руперт. — И этого, может быть, нам уже не узнать.
— Погоди. — У меня появилась мысль. Она пришла ко мне, наверное, в первый раз еще там, в квартире, в залитой кровью комнате. — Ты сказал, что это загадка. Что если все так и задумано?
— Что ты имеешь в виду?
Руперт наклонился вперед, а Стивен едва не схватил меня за запястье, но удержался и смущенно сунул руку в карман. Гордон улыбнулся.
— В этом деле есть три загадки. Пока, конечно, я вижу три, — начала я. — Где руки и как он смог их отрезать. И почему Таллия не сопротивлялась, когда он ее душил. И что если эти загадки только для того, чтобы отвлечь наше внимание? Чтобы мы не работали с тем, что есть, а гонялись за миражами? Что если ампутация — инсценировка? То есть, — тут же поправилась я, понимая, что выразилась некорректно, — руки он отрезал на самом деле, но знал, что мы озадачимся тем, как именно он это сделал?
— М-м? — протянул Гордон, и я подумала, что мой коллега и учитель знает правильный ответ.
— Кровоподтеки на кресле — инсценировка? Он мог спокойно отрезать руки, а потом усадить Таллию как получится и налить кровь? Понимаю, звучит нелепо…
— Не так нелепо, как может показаться, — одобрительно покивал Гордон. — Ну то есть мы не можем достоверно установить, хотя я рискну смоделировать это с помощью программы… не уверен, что она такое умеет, но можно попробовать. А вот твой третий вопрос, Сью, имеет ответ…
— Ты про то, куда он дел ее руки?
— Увы, — и теперь Гордон картинно заулыбался. — Куда он дел ее руки, ищите сами. Я могу сказать лишь то, что Таллия Кэролайн, насколько это видно по результатам вскрытия, неоднократно испытывала кислородное голодание. Иными словами, сонную артерию и трахею ей пережимали не единожды, и она в этот раз не ожидала абсолютно никаких непредсказуемых и фатальных последствий. Да, да, моя догадка такова: она вполне могла полагать, что ее супруг собирается заняться с ней регулярным сексом.
Глава пятнадцатая
Какое-то время мы потрясенно молчали. И ладно — Руперт и Стивен, то, что они потеряли дар речи, было ожидаемо, они не эксперты, — но Гордон поразил даже меня.
— Гордон, — наконец осторожно начал Руперт, — как ты насчет того, чтобы доказать… хотя бы попытаться… м-м… дать информацию, пусть только для сведения следствия… что последний половой контакт у Таллии был с…
Я покашляла. Я не смутилась, просто предложение Руперта было на грани фантастики.
— Ну-у… — Гордон задумчиво посмотрел на Родни, пригревшегося в пиджаке Стивена. — Я, разумеется, не могу давать вам гарантий и вряд ли подпишу заключение, но кто знает, я
