Но это слово — которое мне не давало покоя — имело в фанданском то же значение, что и в нашем языке.
Как она мне сказала? «У меня еще достаточно времени»?
Бу, наверное, решил, что я оделась просто так и никуда уже не собираюсь. Он перестал дуться и залез ко мне на колени, моментально уделав шерстью брюки, но мне было уже все равно. Я ждала, пока мне ответит Майкл.
— Почему вы мне не сказали про Эльвиру Лидию? — спросила я, едва бросив приветствие. — Я понимаю, что в магнете об этом нет информации, но вы должны были сказать?
Майкл вздохнул. Обвинение было напрасным. Если нет информации в сети, значит, ей там не место.
— Она не хочет, чтобы кто-то об этом знал, — наконец произнес он. — Я даже не уверен, что она сказала об этом детям. Мужу — скорее всего, да, но дети привыкли к ее отлучкам и вряд ли что-то заметили. А вы бы как поступили, госпожа капитан?
Честно? Я понятия не имела, смогла бы вообще работать, зная, что у меня еще достаточно времени.
— Таллия знала?
— Да. — Майкл ответил быстро, может, ему было по какой-то причине не очень приятно затрагивать эту тему. — Таллия знала, ее мать умерла от похожего заболевания. Но гораздо быстрее, насколько мне известно. Это было давно, медицина шагнула вперед. Эльвира может прожить еще несколько лет.
— Но у нее все-таки нет никаких шансов, — пробормотала я. — Именно поэтому отец Таллии распорядился насчет завещания подобным образом?
— Я не в курсе таких подробностей, — удивился Майкл. — Знаю, что Таллия переживала после того, как Эльвира потеряла сознание на съемках, но поделилась со мной и просила оставить в тайне. Это все? Извините, у нас тут рабочий день, и я…
— Да, всего доброго, — и я завершила звонок.
Бу дернул хвостом и распластался на моих коленях. Я сидела, сжав в руке смартфон и безотчетно трепя шерсть кота.
Теперь я точно знала, почему Таллия Кэролайн не прикасалась к завещанным ей деньгам.
Глава тридцать седьмая
Быть образцовой гражданкой Территорий мне стало катастрофически некогда.
Кое-как отряхнув брюки, что, разумеется, ничуть не помогло и я так и осталась вся в кошачьей шерсти, я выскочила из квартиры, на бегу вызывая через приложение в смартфоне такси.
Мне не удалось проявить сознательность и экономность. Потому что срочно нужно было сообщить о беседе с Майклом и Лидией хотя бы Руперту, и когда я выбежала из подъезда, меня уже ждал настоящий лимузин.
Все просто: в машинах этого класса есть перегородки, которые позволяют пассажирам разговаривать между собой или кому-то звонить так, чтобы водитель не слышал. И, конечно же, так как пунктом назначения в приложении была указана Королевская Магическая Полиция, с меня не взяли стоимость проезда. Как я буду смотреть в печальные глаза наших суровых бухгалтеров, я не хотела даже думать.
Таксист поднял перегородку, я оказалась в аквариуме. Вокруг меня возникла тишина, почти как в безэховой камере, жуткая, только что я не слышала, как бьется мое собственное сердце, и слава Создателям, потому что это неприятно.
Я набрала номер Руперта. Он как будто ждал мой звонок, но скорее всего, он был по жизни организованным и ответственным. Ответил сразу, меня не перебивал, хотя пересказывала я как испуганная школьница плохо выученный урок — перескакивая с пятого на десятое, каждый раз уточняя, что это, возможно, только мои предположения, и повторяя все сказанное по сто раз. Да, хороший свидетель из меня бы не вышел.
— Это интересный поворот, — сказал в итоге Руперт. — Таллия не прикасалась к наследству, потому что целиком была согласна с последней волей отца. Погоди, я как раз тут смотрю… Да, ее мать умерла, когда ей было всего семь лет, если я правильно посчитал, так что бедная малышка полностью отдавала себе отчет, что происходит… — он помолчал, потом добавил: — Я солидарен с Лидией. Тоже не хотел бы, чтобы мои дети видели меня таким.
Я покашляла. И так мне было не по себе, а представлять, что я оказалась бы на месте матери Таллии или Лидии, мне не хотелось. Но воображение, как назло, разыгралось, так что тему необходимо было сменить.
— Но никто не трогал деньги Таллии, вот вопрос. Так что, текущая версия — Томас облизнулся на капиталы?
— Я не знаю, — честно призналась я. — Ничего не понимаю в этих делах. Он эти деньги даже и не наследовал, да и зачем они ему? Смотри, Лидия говорит, что Таллия шла ему на уступки. Если она его действительно так любила, то неужели он не мог выторговать себе что-то еще? Квартира, машина, да вроде бы все у них было. Ненавижу это дело, а ты?
Руперт на том конце линии подозрительно мялся. Я напряглась.
— Комиссар сделал вид, что сегодня его не будет. С Процедурной Комиссией я связался, в Королевском Суде обещали передать, что я звонил. Понимаешь? Все, кто может выпустить Томаса, ныкаются по углам.
— Будет жуткий скандал, — предсказала я. — Ты не знаешь, Джон Дональд как-то повлиял на королеву? Или сегодня полетят наши головы?
— Скоро узнаем, — в тон мне напророчил Руперт. — Завтра начинаются экзамены. Ты, конечно, не смотрела новости, а я вот с утра приобщился. Приятного мало, хотя никто заявления из Академии не отозвал.
— Угу, — сказала я, рассматривая остановившийся рядом с нами кэб. В нем не было ничего особенного, мне надо было куда-то смотреть. — А что там по делам, которые возбудило Управление Хищений? Я не очень поняла, о чем это.
Руперт засмеялся. И если бы на его месте был Брент, я бы жутко обиделась, причем, подумав, я осознала, что причины не знаю. Но все, что говорил или делал Брент, было несколько унизительно для тех, кому он говорил или для кого делал, а Руперт умудрялся быть своим.
Брент для нас своим никогда не был.
— Ну, тут довольно забавно, — все еще подсмеиваясь, объяснил Руперт. — На исследования выделяются гранты, об этом ты, наверное, знаешь. Помнишь, я говорил про змеиный клубок? Вот сейчас удалось выяснить интересную штуку. Сама система такая: грант получает кафедра,
