– На ваши дальнейшие исследования. Дай Бог, чтобы сей скромный вклад принес вам удачу и новые знания.
Халцедоновый Чертог, Лондон,
25 апреля 1590 г.
Через зал, беззаботно смеясь, оживленно болтая, прошла кучка домовых и паков. Все дивные Англии были охвачены суетой приготовлений к Бельтайну, или же Майскому дню, и придворные не являли собой исключения. Каждый год, в первый день мая, они завладевали просторами Мор-филдс к северу от городской стены, окружив себя чарами и заклятьями, чтобы отвадить от места гулянья смертных. А если пара-другая и забредет… что ж, Майский день да Летнее солнцестояние – два дня в году, во время коих люди могут надеяться на снисхождение дивных. В честь этих великих празднеств даже Халцедоновый Двор на время забывал о своеобычной жестокости.
Луна провожала весельчаков взглядом сверху, из-под высокого потолка. Потолок в этом зале подпирало множество арок – на одной-то из них она и устроилась отдохнуть, подоткнув подол платья под ноги, чтоб юбки, свисающие книзу, не привлекли к себе нежеланного внимания. Да, укрытие было неважным: многие из обитавших во дворце созданий имели крылья, однако и оно вполне позволяло на время спастись и от ехидных шепотков, и от тех, кто искал случая причинить ей вред.
Когда все вокруг стихло, Луна медленно спустилась на пол. Платье из вороновых перьев вполне подходило для пряток, вот только бархатные туфельки она давно потеряла, и бледность ступней могла ее выдать, однако шаги босых ног звучали гораздо тише. Теперь Луна жила в Халцедоновом Чертоге, как крыса – пряталась в темных углах, таскала крохи еды, пока никто не видит, и ненавидела эту жизнь всей душой.
Что ж, ненависть и гнев – дело хорошее. Они придавали сил продолжать бой, иначе Луна давно смирилась бы и сдалась.
Но нет, врагам ее так просто не одолеть.
Босиком выскользнула Луна из зала, и, подобрав юбки, чтоб не оставить следов в пыли, миновала казавшийся всеми забытым коридор. До начала этой крысиной жизни она даже не подозревала, как много во дворце заброшенных уголков. Огромный, куда больше любой резиденции смертных, дворец служил жившим в нем дивным и домом, и городом, и все же размеры его намного превышали их нужды.
Подняться наверх по узенькой лестнице, пройти сквозь дверь, образованную сплетением ветвей орешника – и она в безопасности, насколько это вообще возможно. Похоже, об этих безнадзорных покоях не знал никто, а это значило, что часть приговора Инвидианы, касавшуюся зависимости от чужого гостеприимства, Луна уже обошла. Эти покои принадлежали ей и только ей.
Однако теперь их отыскал кто-то еще.
Ни на миг не усомнившись, что это Альгреста, или Видар, или один из их прихвостней, Луна застыла на месте. Что делать? Драться или бежать? Пальцы сами собой скрючились, точно когти, как будто это могло бы хоть чем-то помочь, ноги напружинились, изготовившись к прыжку куда потребуется.
С виду вокруг – никого. И все же здесь кто-то есть.
Луна понимала: надо бежать. Такова ее нынешняя жизнь, только так ей и удалось уцелеть. Однако скудная мебель, частью брошенная в комнате прежними обитателями, частью же собранная по другим комнатам, никак не могла бы скрыть за собой массивной фигуры капитана Халцедоновой Стражи, а если это всего лишь какой-то прислужник из гоблинов…
Тогда все равно следовало бежать: какой из нее, Луны, воин?
Но вместо этого она беззвучно, шажок за шажком, двинулась вперед.
Никто не прятался за узкой кроватью, накрытой набитым соломой матрасом. Никто не стоял в тени высокого зеркала, оставшегося от прежних хозяев (хрустальная поверхность покрыта такой густой сетью трещин, что в глубине ее не разглядеть ничего). Никто не поджидал Луну меж блеклыми, затянутыми паутиной гобеленами и каменной стеной.
Луна остановилась, прислушалась, но ничего не услышала. И все же…
Ведомая инстинктом, Луна опустилась на колени и заглянула под кровать.
Из темноты на нее взирал, таращился во все глаза Тиресий. Бледные щеки его были мокры от слез.
Луна с досадой вздохнула. Напряжение не то чтобы совсем исчезло, но львиная его доля растворилась, будто туман: ей никогда не доводилось видеть, чтобы безумец на кого-нибудь нападал. Шпионит? Вряд ли, непохоже. Скорее прячется.
– Вылазь оттуда, – прорычала она.
Как только он там поместился? Может, ростом он и невелик, но Луна никогда не подумала бы, что провидцу удастся забиться в столь узкую щель. В ответ на ее слова он замотал головой, однако вторжение постороннего даже сюда, даже в это жалкое убежище, разозлило Луну до глубины души. Запустив руки под кровать, она выволокла Тиресия наружу силой. Вряд ли Инвидиана предаст ее казни всего лишь за грубое обхождение с одной из своих зверушек.
Извлеченный на свет, Тиресий обратил к Луне кривую улыбку – возможно, искренне полагая ее образцом лучезарности.
– Не все так просто отыскать, – степенно, рассудительно сказал он. – Но если дело правое… может, у тебя и получится.
– Пошел вон, – процедила Луна, едва сдержавшись, чтоб не ударить его, чтоб не излить на него злость, которой не смела обрушить ни на кого иного из обитателей Халцедонового Чертога. – Ты – один из ее любимчиков, одно из ее орудий. Почем знать, может, это она подослала тебя ко мне, и все, что ты скажешь – расставленная ею ловушка! Ведь у нее ловушки повсюду, на каждом шагу…
Тиресий кивнул, точно она сказала нечто необычайно мудрое. Пока он прятался под кроватью, волосы его растрепались, и спутанные пряди, застрявшие средь ресниц, подрагивали всякий раз, стоило ему только моргнуть.
– Одна ловушка порождает другую. Но разве тебе не хотелось бы сломать эти ловушки? Все разом?
Луна с горьким смехом сделала шаг назад.
– О, нет. Не стану и слушать. Довольно с меня и одних безумных, бесцельных поисков! Или речь все о том же самом? Уж не прикажешь ли мне снова искать Фрэнсиса Мерримэна?
Тиресий начал поворачиваться к двери, словно собравшись оборвать разговор на полпути, но эти слова заставили его замереть и развернуться лицом к Луне.
– Так ты нашла его?
– Нашла ли я его, – ровно, без малейшего интереса повторила Луна. – Нет. Не нашла. При дворе смертных его нет. Он не джентльмен и не лорд, не богатый купец и не чиновник, служащий королеве в какой-либо должности. Он не столичный поэт, не живописец и не драматург, и не заключен в Тауэр. Если он живет в открывшемся тебе будущем, его появления на свет мне не видать – ну, разве что жребий мой весьма и весьма переменится к лучшему. Если же он живет в наши дни, то человек он ничем не примечательный, и искать его мне ни к
