Однако так оно и вышло: из непроглядной темноты узкого переулка, едва не угодив под копыта коня, спотыкаясь, выбежал человек.
Удивленный не меньше всадника, гнедой приподнялся на дыбы. Одною рукой сдерживая коня, Девен потянулся за шпагой. Сталь выскользнула из ножен, копыта мерина глухо загремели по немощеной улице, клинок взвился в воздух, готовый нанести удар…
…но тут встречный поднял голову, и Девен узнал его.
Вернее, ее.
– Анна?
Анна шарахнулась прочь, вскинув вверх руки, словно затем, чтоб защититься. Не опуская шпаги, Девен оглядел Клок-лейн, но вокруг было все так же безлюдно.
А ведь Ди поминал о врагах и распре!
И сказал, что смерть вновь приведет Анну на его жизненный путь.
Анна вжалась спиной в закрывавшую витрину лавки ставню, точно загнанный в угол зверь. Сие зрелище, преодолев Девенову оборону, породило в его сердце невольное сострадание, и Девен решился рискнуть. Спешившись, чтобы не возвышаться над девушкой, однако держа шпагу наготове, он сделал шаг вперед.
– Анна, это же я, Майкл Девен. За тобой гонятся? Ты в беде?
С последней их встречи Анна заметно изменилась: скулы ее выступали резче, точно она похудела, да и волосы казались светлее, чем раньше; одежда являла собою жалкое подражание наряду благородной, а ноги, несмотря на холод и сырость, были босы. Должно быть, она и вправду спасается от кого-то бегством!
– Майкл! – прошептала Анна, изумленно сверкнув на него белками глаз. На миг она замешкалась, будто собираясь что-то сказать, но тут же отчаянно замотала головой. – Уходи! Оставь меня!
– Ну нет, – отвечал Девен. – Я ведь вижу: с тобой случилась беда. Позволь же помочь тебе.
Глупое предложение, но сделать его было необходимо. Осторожно, точно к дикой лошади, готовой сорваться с места, Девен протянул к девушке левую руку.
– Ты ничем не можешь помочь, я ведь уже говорила!
– Но ты не говорила ничего подобного! Анна, что происходит? Ответь же, ради Бога!
Стоило ему произнести эти слова, Анна вновь шарахнулась прочь, еще сильней вжалась в стену и вскинула руки, прикрывая лицо ладонями. При виде перемен в ее облике Девен похолодел.
Волосы – серебро. Платье – из черных перьев, трепещущих в такт дрожи тела. Скуластое лицо, отчасти прикрытое ладонями, сделалось незнакомым, странным, засияло нечеловеческой, неземной красотой, огромные серебряные глаза исполнились ужаса.
На краткий миг создание, скрывавшееся под маской Анны Монтроз, замерло, прижавшись к стене, словно в ожидании немедленной гибели, а затем вскрикнуло и пустилось бежать во тьму лондонских улиц.
Постоялый двор «У ангела», Ислингтон,
25 апреля 1590 г.
Вуаль колдовства, наброшенная на бегу, укрывала от человеческих взоров неважно – можно сказать, хуже некуда. Когда же Луна достигла ворот Олдерсгейт, в церквах зазвонили колокола, развеяв и эти плохонькие чары, но Луна бежала – бежала из города так, будто вся Дикая Охота гналась за ней по пятам.
Не останавливаясь, не думая ни о чем, она бежала на север, и наконец, тяжело дыша, остановилась перед розовым кустом на задах постоялого двора «У ангела».
Что сказать сестрам? Этого она не знала, однако кричала, звала их, пока дверь не открылась. Тогда Луна опрометью бросилась вниз, в комнаты под землей.
Обе сестры Медовар оказались дома. Розамунда подхватила гостью под локоть.
– Миледи? – удивилась она. Но, стоило ей приглядеться к Луне, выражение ее лица разом переменилось: к заботе во взгляде прибавилась твердая, стальная решимость.
– Гертруда! – окликнула она.
Вторая брауни немедля взялась за дело. Повинуясь ее жесту, камышовая подстилка да пучки сухих трав скользнули к стенам, собрались в аккуратные кучки, а обшарпанные дощатые половицы застонали, заскрипели и разошлись в стороны. В проеме меж ними показалась лестница, ведущая еще ниже, к расцветшим во тьме, пробудившимся к жизни огням. На расспросы не было ни времени, ни сил. Домовые поспешно втащили Луну в потайной ход, и половицы сомкнулись позади.
В нижней комнате обнаружились две удобных кровати, в очаге потрескивал огонь, однако других гостей не было. Низкорослая брауни усадила Луну на одну из кроватей, так, что их глаза оказались вровень. Теперь к заботе и непреклонной решимости на ее лице прибавилось кое-что третье – жгучее любопытство.
– Ну, а теперь, дорогая, – мягко сказала она, взяв Луну за руки, – рассказывайте. Что стряслось?
Луна с содроганием, с хрипом перевела дух. Что рассказать сестрам, как объяснить им свое смятение – об этом она даже не задумывалась. Слишком уж многое произошло за последнее время: Инвидиана, провидец, Майкл – как тут не забудешь об осмотрительности?
– Тиресий мертв.
В ответ сестры негромко охнули. Пухлые пальцы Розамунды задрожали.
– Как? – прошептала Розамунда. – Кто же его убил?
Луна не смогла сдержать отрывистого, безумного смеха.
– Он сам. Знал, что для него это означает гибель, и все же заговорил.
Сестры Медовар обменялись потрясенными, полными скорби взглядами. Гертруда прижала руку к груди, на глазах ее выступили слезы.
– О, бедный Фрэнсис…
– Что?!
Высвободив руки из пальцев Розамунды, Луна изумленно воззрилась на ее сестру.
– Ты знала, кто он?
– Ну да, – отвечала Гертруда, в то время как Розамунда мягко нажала на плечо Луны, удерживая ту на месте. – Мы знали. Фрэнсис Мерримэн… мы помним времена, когда он носил это имя, хоть больше их не помнит почти никто. И если он, как вы сказали, умер…
– Значит, он наконец-то предал ее, – закончила фразу сестры Розамунда.
Удержать Луну на месте брауни ничего не стоило: колени, точно обратившиеся в студень, до сих пор дрожали после стремительного бегства, а Девенова божба и колокольный звон все еще отдавались эхом во всем теле. Пальцы ее крепко стиснули край вышитого покрывала.
– Но как же…
– Брошь, – пояснила Розамунда. – Та, что украшает лиф ее платья. Мы подозревали, что Инвидиана наложила на него заклятие, запрет говорить кой о чем под страхом мучительной смерти. И, зная, чего ему это будет стоить, просить его заговорить не могли.
Луне немедля вспомнились шесть алых точек, возникших на лбу провидца там, где его коснулись когти броши. Видеть мощь сего заклятия в действии ей прежде не доводилось.
Луна сглотнула подступивший к горлу комок тошноты. Ведь это она попросила его заговорить… Да что там «попросила» – заставила!
– Милочка, – сказала Гертруда, опустив руку на другое плечо Луны и подсев к ней так, что та оказалась стиснута меж двух сестер. – Я бы вас и расспрашивать так скоро после его смерти не стала, однако ж мы должны знать. Что он сказал?
Перед мысленным взором Луны снова возникли сверкающие, ясные глаза провидца. Внезапно почувствовав себя в окружении, в ловушке, Луна вздрогнула и поднялась на ноги. Нет, брауни и не подумали ей препятствовать. Тогда она подошла поближе к очагу, точно огонь мог согреть, растопить ледяной ком в глубинах ее живота.
– Он велел мне покончить с ее властью. Сказал, что она заключила какой-то договор. От которого страдают
