– С радостью, – после чего идти на попятную было уж поздно.
– Тогда идемте.
Луна поднялась, бросила полотенце на табурет и двинулась мимо Девена к лестнице. К тому времени, как он поднялся следом, она успела покинуть и гостиную наверху. Догнал он ее только снаружи, где Луна ждала его, повернувшись к дверям спиной. Казалось, слова застревают в горле.
– Мой конь там, – только и сумел сказать он.
Стоило Девену взяться за поводья, гнедой прекратил щипать травку. Звука шагов за спиной не слышалось, но, обернувшись, Девен увидел Луну в какой-то паре футов позади.
Вот только это была не она. Лицо ее стало иным, человеческим, однако (как с невероятным облегчением отметил Девен) не принадлежало Анне Монтроз.
– Кто это? – спросил он, не сумев скрыть горечи.
– Маргарет Ролфорд, – холодно отвечала Луна.
Девен скривил губы в язвительной усмешке.
– Некогда – камеристка Летиции Ноллис, насколько я понимаю.
Вероятно, при свете дня глаза Маргарет Ролфорд были карими. Ночью они казались бездонно-черными.
– Мои поздравления, мастер Девен. Вам удалось разузнать больше, чем я ожидала.
На это ответить было нечего. Собравшись с духом, Девен обхватил Маргарет за талию (заметно шире, чем у Луны и Анны), поднял ее в седло, а сам вскочил на коня позади.
Соглашаясь на просьбу Гертруды, он не подумал, что путь до Лондона придется проделать, держа в объятиях дивную!
Девен решительно стиснул зубы и тронул каблуками бока мерина.
Тоненький серп луны поднялся в небо еще до того, как он вернулся из Мортлейка. В полной темноте ехали они вперед, к горстке мерцавших вдали лондонских огней. Крепко сложенная, низкорослая Маргарет Ролфорд совершенно не походила фигурой на Анну Монтроз, и все же поездка пробудила воспоминания. Свежий, солнечный осенний день. Ветер, едва колышущий неприбранные девичьи волосы. Оба свободны от службы и развлекаются в обществе прочих придворных. Все юные леди катаются на смирных верховых лошадках, но Анне хочется большего. Посему он сажает Анну в седло и мчится галопом через луг, так быстро, как только осмеливается, крепко прижав к груди ее изящное, хрупкое тело…
Мало-помалу безмолвие сделалось невыносимым.
– Доктор Ди, – без предисловий сказал Девен. – Значит, он здесь ни при чем?
Луна держалась в седле прямо, как палка, старательно отвернувшись, хотя сидела боком к нему.
– Он утверждает, будто беседует с ангелами. И вряд ли соизволит удостоить разговора нас.
«Нас»… Возможно, она и кажется человеком, когда захочет того, однако она – не человек. Определенно, он, Девен, к числу этих «нас» не относится.
– Но ведь у вас есть агенты среди… среди смертных.
– Разумеется.
– Кто же? Не Гилберт ли Гиффорд?
Пауза. Раздумья.
– Смотря о котором из них идет речь.
– «О котором»?
– Гиффорд, отправившийся во Францию, в семинарию, был именно тем, за кого себя выдавал. А вот Гиффорд, что ныне гниет во французской тюрьме – дело другое. Он – смертный, зачарованный так, что считает себя настоящим Гилбертом Гиффордом. Жалкая подделка, – глумливо хмыкнула Луна. – Так глупо попасть под арест…
– А тот, что доставлял письма королеве Шотландии? – спросил Девен, кое-как осмыслив сию новость.
Новая пауза. Уж не жалеет ли она о решении выступить против своей королевы? Девен прекрасно помнил, как поступал Уолсингем с двойными агентами, предававшими в свою очередь и его. Не следует ли поступить тем же образом и с этой Луной?
– Это был лорд Ифаррен Видар, – наконец ответила она. – А когда дело было сделано, его подменили смертным – на случай, если Гиффорд еще пригодится.
Пригодится? Пожалуй, не раньше, чем выйдет на волю из французских застенков.
– А Генри Фагот? – спросил Девен.
– Это имя мне незнакомо.
Насколько ей можно верить? Она лгала ему больше года, лгала всеми фибрами своего существа! Вот сестрам Медовар он поверил, но отчего? Отчего он вообще должен верить хоть кому-то из дивных?
Впереди показался перекресток у Барбикана.
– Куда ехать?
Луна, вздрогнув, заозиралась, точно не знала, где они.
– Нам нужно въехать в город через Криплгейтские ворота. Я воспользуюсь входом неподалеку от них.
Входом? На перекрестке Девен повернул коня к востоку. Дальше их путь лежал через спящий приход Святого Жиля. Достигнув ворот, он сунул кой-какую мзду стражам, дабы те пропустили его в город, и стоически перенес лукавые огоньки, зажегшиеся в глазах караульных при виде дамы в его седле. Что бы эта дивная ни проделала с теми, кто охранял ворота Олдерсгейт, Девену вовсе не хотелось, чтобы и здесь произошло то же.
Так оба вновь оказались в стенах столицы, среди безликих темных громадин сдвинувшихся вплотную домов – разве что кое-где мелькнет за окном огонек свечи. Час был весьма и весьма поздним. Девен ехал вдоль Вуд-стрит, пока Луна не сказала:
– Здесь налево.
Спустя еще минуту последовало:
– Стоп.
Девен осадил мерина посреди Кеттон. С виду дома, теснившиеся вокруг, ничем не отличались от любых других. Что за вход она имела в виду?
Не дожидаясь Девеновой помощи, Луна соскользнула с седла и двинулась к узкому, неприметному тупику. Несомненно, она собиралась уйти, не сказав ни слова, однако Девен спросил:
– То, что вы собираетесь сделать… Ведь это опасно, не так ли?
Едва ступив в темный зев тупика, Луна остановилась. Когда она обернулась, от Маргарет Ролфорд не осталось и следа. Перед взором Девена предстало все то же странное, нечеловеческое лицо.
– Да, – отвечала она.
Оба умолкли, глядя в глаза друг другу. Пожалуй, следовало позволить ей молча уйти: теперь положение сделалось еще более неловким.
Слова сорвались с языка прежде, чем Девен успел опомниться:
– Вы околдовали меня? Прибегли к эльфийским чарам, внушившим любовь к вам?
Глаза Луны блестели серебром даже в полной темноте.
– В этом не было надобности.
Спустя еще миг она исчезла, и Девен даже не разглядел как. Словно бы отворилась и затворилась дверь (хотя никаких дверей в стене не было), и он остался один на Кеттон-стрит. Только напряжение мускулов да быстро остывающая ткань дублета на груди свидетельствовали, что рядом еще минуту назад вправду была некая девица из дивных.
Халцедоновый Чертог, Лондон,
26 апреля 1590 г.
Королева дивных не ходила по утрам в церковь, как было заведено у набожной королевы смертных, но подыскала для церемонии, подобной Елизаветиным выходам к молитве, иной повод. Инвидиана покидала спальню в сопровождении свиты избранных леди, во внутренних покоях к ней присоединялся эскорт лордов, а после все вместе следовали вдоль длинной галереи, украшенной множеством колонн, в большой зал, где для нее каждое утро накрывали пир. Это был повод устроить пышное зрелище, показать всем свою силу, богатство и власть: к столу, в надежде привлечь ее взор, собирались все дивные, жаждавшие снискать монаршего благоволения.
Луна пряталась за колонной. Сердце билось так громко, что ей казалось, будто его стук слышен всем и каждому. Сестрам Медовар она то верила, то нет. Что делать? Предать жизнь в их руки, или снова бежать
