Как же хотелось Девену видеть лицо королевы в эту минуту! Однако Елизавета не велела подняться и не прерывала его объяснений. Оставалось одно – продолжать.
– Государыня, я не знаю, что и думать. Они говорят, будто права на трон у Инвидианы нет. Говорят, взойдя на престол, она узурпировала власть многих других правителей со всей Англии. Говорят, она холодна и бессердечна – и в это я всей душой верю, ибо изобразить такой страх, по-моему, не в силах ни один лицедей на свете. Кроме этого, они утверждают, что не раз помогли Вашему величеству сохранить власть и саму жизнь, и, может быть, это правда. Но, если так…
Казалось, сердце бьется так громко, что его стук разносится на весь лагерь.
– Если так, стоит ли разрывать этот договор? Даже знай я его условия, такое решение принимать не мне. Положа руку на сердце, мне остается одно: принести узнанное к вашим стопам и молить вас о мудром совете.
Долгая речь начисто иссушила горло. Сколько же глаз исподтишка наблюдает за ними, сколько умов гадают, что за ходатайство повергло его на колени, вынудив так побледнеть с лица? Не проявила ли Елизавета гнева, смятения, страха?
Возможно, этот катастрофический день только что стал последним в его придворной карьере.
– Если Ваше величество связаны некоей сделкой, от коей хотели бы освободиться, – прошептал Девен, – одно ваше слово, и я сделаю все, чтоб положить ей конец. А если эти создания – ваши враги, прикажите мне выйти с ними на бой.
Солнечный свет моргнул и засиял с новой силой. Полотно нижней рубашки Девена насквозь промокло от пота.
– Мы благодарим тебя, мастер Девен, и примем твой рассказ к рассмотрению, – с бесстрастной учтивостью сказала Елизавета. – Более ни с кем о сем не говори.
– Слушаюсь, государыня.
– Похоже, ленч подан. Ступай, подкрепись, а ко мне пришли лорда Эссекса.
– Покорнейше повинуюсь и удаляюсь.
Не глядя на Елизавету, Девен поднялся, сделал положенные три шага спиною вперед и низко поклонился. Вернувшись в лагерь, он поспешил уехать, прежде чем кто-либо начнет задавать вопросы, на которые он не сможет ответить. Оставалось только надеяться, что его ранний отъезд с охоты не сочтут оскорблением.
Мор-филдс, Лондон,
1 мая 1590 г.
Празднования начались с наступлением темноты и должны были кончиться с первой зарею утра. Устраивать пляски здесь, на просторе, под звездным небом, однако у самых городских стен, было актом безумной дерзости, мимолетной насмешкой над людским родом, от коего дивные обычно скрывались, предпочитая пировать и веселиться под землей или в местах поглуше. Вдобавок, все это стоило колоссальных усилий.
Вешала прачек и мишени лучников, обыкновенно возвышавшиеся над просторами Мор-филдс, были убраны прочь. Трава, вмятая в бурую пыль да утоптанную до каменной твердости землю, ненадолго зазеленела, поднялась густым, упругим ковром под босыми ногами танцоров. Мрачные темные тона, господствовавшие в стенах Халцедонового Чертога, уступили место буйству красок – розового, алого, изумрудного, желтого и голубого, а чей-то дублет и вовсе сверкал пламенным пурпуром. Цветочные лепестки, молодая листва, переливчато мерцавшие в сумраке перья – сегодня, в честь первого майского дня, все нарядились в живое, растущее, дышащее.
Дивные Халцедонового Двора танцевали. Музыканты наперебой ткали в воздухе затейливые гобелены: их флейты, гобои и тамбурины испускали не только мелодии, но и свет, и образы, служившие украшением танца. Державшийся с краю Орфей играл серенады многочисленным влюбленным, и, куда ни ступала его нога, повсюду распускались цветы. По углам поля ярко пылали четыре огромных костра, служивших разом нескольким целям: даруя танцующим свет, тепло и веселье, они являли собой основу, фундамент для колоссальной паутины чар, скрывавших гуляние от посторонних глаз.
Когда взойдет солнце, смертные тоже примутся праздновать Майский день, собирать в лесах цветы, плясать вокруг майских шестов да радоваться началу погожих дней. Но кое-кто не утерпел до рассвета: то один, то другой из «ночных пташек» подходил слишком близко к кострам, проникал сквозь завесу укрывавших их чар и видел перед собою толпу, собравшуюся на просторах Мор-филдс. Некий юноша, склонив голову на колени леди Карлины, угощался виноградом из ее рук. Другой, стоя на четвереньках и задрав кверху зад, припадал перед нею к земле и во всем прочем вел себя, точно пес в человечьем обличье, но те, кто смеялся над ним, в кои-то веки веселились без обычного ледяного злорадства. Смертные девицы кружились в танце с дивными джентльменами, вплетавшими в их локоны цветы и шептавшими в их ушки нежные пустяки. Однако не все из смертных были молоды: дородная крестьянская женка, вскоре после заката накануне Майского дня вышедшая из дома на Бишопсгейт-стрит в погоне за сбежавшей собакой, отплясывала в кругу лучших танцоров с таким задором, что ее раскрасневшееся лицо блестело от пота.
Среди всего этого великолепия бросалось в глаза отсутствие одной особы, по коей, впрочем, никто не скучал. В открытом поле Дикой Охоте было бы куда проще нанести удар, и потому Инвидиана осталась внизу, в подземельях Халцедонового Чертога.
Что ж, без нее только веселее!
В отсутствие королевы Луне даже дышалось гораздо легче. Вино лилось рекой, все от души развлекались, и многие позабыли о пренебрежении к тем, кто заслуживал оного, ну а попавшиеся в силки дивных смертные о делах политических даже не подозревали. Вскоре после полуночи к Луне нетвердым шагом, с чашей вина в руке, изготовив обмякшие губы для поцелуя, подошел синеглазый, русоволосый молодой человек. Луна оттолкнула его прочь и тут же пожалела о собственной грубости, однако сегодня напоминания о Майкле Девене и о празднествах, что начнутся поутру при дворе Елизаветы, были совсем не к месту.
Впрочем, придворные не оставляли мыслей о политике даже в такую ночь. Все знали о смерти Тиресия, все помнили, что королева с тех пор, как обнаружили его тело, почти никому не показывалась на глаза. Кое-кто полагал, что Инвидиана скорбит о нем, но Луна, вспоминая рассказ сестер Медовар, холодела всем телом.
Конечно, Инвидиана не скорбела ни о ком. Однако смерть Тиресия открыла кое-кому великолепную возможность для политических игр. Некоторые из пристававших к Луне с расспросами полагали, будто действуют ненавязчиво, изощренно, другие ни о какой изощренности и не помышляли. Кое-кто из смертных заявляет, будто может предсказывать будущее. Вправду ли хоть один из таких обладает подобным даром? Ведь Луна жила при дворе смертных и вполне могла что-либо знать, посему ее то и дело донимали вопросами. Знакома ли она
