– Брось шпагу, – плотоядно осклабившись, предложил незнакомец. – Бейся, как настоящий мужчина.
Но Девену было отнюдь не до игр. Он ринулся в атаку, тесня врага в угол, где тот уж не сумеет увернуться, однако противник шагнул вбок и снова едва не схватил Девена за руку. Локоть Девена угодил ему прямо в скулу, но и от этого незнакомец даже не дрогнул. Оба двинулись через двор, не столько атакуя или отступая, сколько кружась в хаотическом, непредсказуемом танце. Незнакомец ждал случая сблизиться и дотянуться до врага, Девен же противился этому, как только мог. Острие шпаги ужалило незнакомца во второй раз, и в третий, но кровоточащие раны, похоже, не причиняли ему никаких неудобств: улыбка его раз от раза делалась шире, движения – проворнее… Господи милостивый, что это за существо?
Мало-помалу оба приблизились к выходу со двора, и тут нога Девена подвернулась на предательской кочке. Вместо очередного выпада он неловко споткнулся, вонзив острие шпаги в землю.
В следующий же миг клинок жалобно хрустнул под жесткой подошвой сандалии и переломился у самой гарды.
Жесткий мозолистый кулак врезался в подбородок, отбрасывая Девена назад. Ответный удар бесполезным эфесом шпаги угодил противнику в грудь, но удержать незнакомца на расстоянии Девен больше не мог и даже не заметил, как тот очутился за его спиной, сжав мертвой хваткой горло. Закашлявшись, Девен перехватил эфес и наугад ткнул им назад.
Обломок клинка вонзился в плоть, однако и эта рана произвела на незнакомца не большее впечатление, чем прежние.
В глазах помутилось, во тьме заплясали ослепительно-яркие огоньки. Рукоять шпаги выпала из обмякшей ладони. Девен поднял руки, нащупывая, во что бы впиться ногтями, но мускулы не слушались, словно чужие. Последним, что он услышал, был тихий издевательский смех над самым ухом.
Тернэгейн-лейн, близ реки Флит,
6 мая 1590 г.
От вялых, ленивых вод Флита несло жуткой вонью даже здесь, у Холборнского моста, еще до того, как река минует тюрьму и работный дом Брайдуэлл и все остальное, что тянется вдоль ее берегов книзу, до самой Темзы. Злосчастная река, отроду невезучая. Сколько бы смертные ни старались вычистить ее русло, сколько бы ни стремились придать ему благопристойный вид, река снова и снова зарастала грязью. Однажды Луне не посчастливилось столкнуться с речной ведьмой, хозяйкой Флита, и с тех пор она старалась держаться от сих берегов подальше.
Но в этот раз выбора не было.
Пивная на Тернэгейн-лейн, где ей назначили встречу, являла собою сомнительное заведение самого дурного пошиба, приют для отбросов общества из тех, что гнездятся у самых ног Лондона, питаясь его объедками. Отправляясь сюда, Луна решила обернуться старухой и не прогадала: пожалуй, девице не удалось бы даже ступить на порог.
Отыскать нужного человека оказалось нетрудно, даже не зная его примет: слишком уж он отличался от остальных деревянной осанкой да брезгливой усмешкой на губах.
Луна уселась напротив и, не тратя времени на предисловия, заговорила:
– Что вам от меня нужно?
Укрытый чарами, Видар укоризненно цокнул языком.
– Ни терпения, ни манер, как я погляжу?
Гонец Видара отыскал Луну, едва она успела отправить весточку сестрам Медовар. Нежданная задержка внушала тревогу, и не по одной причине: во‑первых, ее отсутствие могло показаться Инвидиане подозрительным, во‑вторых, тайная встреча с Видаром означала некие дела неофициального свойства.
Данного ему слова Луна отнюдь не забыла.
Однако вполне могла воспользоваться им к собственной, пусть невеликой, но выгоде.
– Может быть, вам угодно, чтобы об этой встрече стало известно королеве? Думаю, для нас обоих лучше покончить с делом как можно скорее.
И как только ему удалось справиться с долгим маскарадом в образе Гилберта Гиффорда? Сидел Видар скованно, неподвижно, будто одетый в дублет и чулки не по мерке, да вдобавок заскорузлые от грязи. Пожалуй, только ради возвышения при дворе и вытерпел… хотя в последнее время он растрачивал выгоды своего положения впустую: во дворце его было не видно уже который день.
Неловкость, испытываемая Видаром, только подчеркивала таинственность его отсутствия.
– Что ж, хорошо, – сказал он, отбросив напускную беззаботность. То, что скрывалось за нею, оказалось еще непригляднее. – Пришло для вас время выплатить долг.
– Вы меня удивляете, – сухо откликнулась Луна (в конце концов, клятв соблюдать вежливость она не давала).
Видар подался вперед. Лицо для визита в эту пивную он выбрал вполне подходящее – землисто-желтое, скверно выбритое, как и у всех вокруг, вот только о запахе изо рта позабыл.
– Вы будете хранить молчание, – буркнул Видар, – относительно всех прочих агентов Дикой Охоты, которых сумеете распознать при дворе.
От изумления у Луны перехватило дыхание.
– Как я хранил ваш секрет в тайне, – сквозь зубы цедя слово за словом, продолжал Видар, – так вы сохраните в тайне мой. А также, согласно данному обету, не допустите, чтобы хоть слово о сих делах достигло ушей королевы – каким бы то ни было путем. Вы меня понимаете?
Корр… Неудивительно, что в последнее время Видар ко двору носа не кажет! Должно быть, боится, как бы Инвидиана не прознала всей правды о покойном рыцаре… и о нем самом.
Луна и Солнце, что же он затевает?
– Вполне понимаю, милорд, – ответила Луна, придержав при себе и этот вопрос, и всю прежнюю грубость.
– Прекрасно, – злобно осклабился Видар, подавшись назад. – Тогда ступайте отсюда. Я рад вашему обществу не более, чем вы моему.
Этому приказу Луна повиновалась без возражений.
Округ Фаррингдон Внутри, Лондон,
6 мая 1590 г.
Кратчайший путь в Халцедоновый Чертог лежал через Ньюгейт, и Луна преодолела его, почти не глядя по сторонам. Все ее мысли были заняты вопросом: что может повлечь за собою Видарово требование?
Должно быть, он заключил союз с Дикой Охотой. Но зачем? Неужто потерял все надежды взойти на престол вместо Инвидианы? Теперь, зная, как она пришла к власти, Луна не допускала и мысли о том, что свергнутые короли позволят кому бы то ни было занять место узурпаторши. Если он думает, будто сумеет обвести их вокруг пальца…
До входа в Чертог близ церкви Святого Николая в Мясных рядах остался какой-то десяток футов, и вдруг по ушам полоснул громкий пронзительный крик.
Сердце в груди сжалось от страха. В раздумьях Луна легко могла не заметить подкрадывающегося сзади. Разом напрягшиеся, нервы загудели, затрепетали, но нет: все вокруг только настороженно уставились на нее, гадая, отчего она вдруг замерла посреди улицы, как вкопанная.
Между тем крик был издан не дивным и не человеком: то верещала сойка, сидевшая на карнизе дома как раз напротив потайной двери. Сидевшая… и взиравшая прямо на Луну.
Не сводя взгляда с птицы, Луна с опаской
