Нет, Ди не стал поднимать шума и призывать на подмогу Господа. Он всего лишь смотрел, смотрел на Луну затуманенным взором, словно с головой погрузившись в раздумья.
– Итак, если вы, доктор Ди, не можете призывать ангелов, – закончила Луна, – то хотя бы скажите, что мне делать? Ибо сама я в тупике.
Губы доктора, окруженные густой бородой, дрогнули, скривились в болезненной, неожиданно горькой усмешке.
– Так это вы подослали его? – резко спросил он.
– Майкла Девена?
– Эдварда Келли.
В устах доктора Ди это имя прозвучало, точно грубая брань. А ведь Луне оно знакомо. Где же она могла его слышать?
– Явившись ко мне, – холодно пояснил Ди, – он предложил расширить мои познания в магии при помощи дивных.
Да, теперь Луна вспомнила, кто это. Этого корноухого смертного она раз или два видела при дворе – при своем, не человеческом, и имя его слышала там же. Больше она не знала о нем ничего.
– Нет, я его не подсылала, – ответила она, – но кто-то другой вполне мог. А кто он такой?
– Мой ясновидец, – сказал Ди. – Которого я давно подозревал в мошенничестве. Он пришел ко мне так внезапно и, судя по всему, мастерством обладал немалым, однако мы так часто ссорились из-за…
Вот теперь Луна узнала этот тон, эту ноту обманутых чувств. Некогда этот Келли был ему очень дорог…
– Так теперь его с вами нет? – спросила она.
Ди коротко рассек воздух перед собою ребром ладони.
– Мы с ним расстались в Тршебони. Теперь он – придворный алхимик императора Священной Римской империи.
Тогда до него и впрямь не дотянуться…
– Прошу вас, доктор Ди. Умоляю, – заговорила Луна. Ни разу за всю свою долгую жизнь она в облике дивной не кланялась смертным, но в эту минуту упала перед доктором на колени. – Знаю, я – душа некрещеная, но Майкл Девен – добрый христианин, а если я не смогу покончить с этим, он погибнет. Разве ваш Бог не противостоит дьяволу всюду, где только может? Молю, помогите мне. Я не знаю, к кому еще обратиться.
Ди вновь погрузился в раздумья, не сводя с Луны невидящего взгляда.
– У меня нет ясновидца. Возможно, Келли все эти годы кормил меня выдумками, а сам я даром ясновидения обделен. Может статься, я столь же не властен вызывать ангелов, как и любой другой.
– Но, может быть, вы попробуете? – прошептала Луна.
Все это время она не сводила с доктора глаз и сию перемену заметила сразу же. Ему пришла в голову некая мысль, растревожившая любопытство его недюжинного ума. Уголки губ под сенью седых усов дрогнули, сложившись… нет, не в улыбку, однако это новое выражение лица сулило кое-какую надежду.
– Да, – отвечал Ди. – Мы попробуем.
Халцедоновый Чертог, Лондон,
8 мая 1590 г.
Опасней всего была жажда.
Девен пытался отвлечься от нее, как только мог. Вскоре ему сделалось ясно, что находится он в приемном зале Инвидианы. Куда просторнее Елизаветиного, зал этот нес на себе печать неземного великолепия, о равном коему королева смертных могла лишь мечтать: здесь, в этом месте, сделались явью самые смелые, самые небывалые фантазии зодчества. Колонны и арки, поддерживавшие сводчатый потолок, являли собою не более, чем декорации, порожденные неким средневековым горячечным бредом: в поддержке их потолок ничуть не нуждался. Пространство меж ними было заполнено панелями из серебряной филиграни и хрусталя, нависавшими над головой множеством хрупких дамокловых мечей.
Под сими сооружениями и среди них расхаживали дивные – очевидно, придворные, пользовавшиеся особым благоволением местной королевы. Ну и пестрое же сборище! Одни человекоподобны, другие сверхъестественно прекрасны, третьи больше похожи на зверей, а уж разодеты в такие наряды, что платье смертных придворных в сравнении с ними блекнет, точно земные жилища в сравнении с этим залом! И все глазеют на Девена, но близко никто не подходит: очевидно, его велено не трогать. Известно ли им, кто он таков и отчего здесь находится?
Не имея ответа на этот вопрос, Девен решил испытать, сколь далеко простираются границы дозволенного. Попробовал заговорить с окружающими, но от него шарахались прочь. Тогда он начал преследовать их, вслушиваться в их беседы, однако, завидев его приближение, дивные умолкали, а то и вовсе покидали зал, упуская все выгоды пребывания близ самой королевы. Впрочем, обрывки подслушанных разговоров все равно не имели для Девена ни малейшего смысла.
Тогда он заговорил с ними о Господе, отчего дивные вздрагивали, ежились, а в глазах наблюдавшей за всем этим Инвидианы вспыхнули искорки жестокого, злорадного веселья.
Но, когда Девен решил усилить натиск, ей сделалось не до забавы.
Встав посреди зала лицом к трону, Девен перекрестился, сглотнул, дабы хоть как-то смочить пересохшее горло, и затянул во весь голос:
– Отче наш, сущий на небесах! Да святится имя Твое; да приидет Царствие Твое; да будет воля Твоя и на земле, как на небе. Хлеб наш насущный дай нам на сей день, и прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим, и не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого. Аминь.
Не успел он закончить, как зал наполовину опустел. Оставшимся заметно не поздоровилось: одних скрючило едва ли не пополам, другие без сил привалились к стенам. Беда обошла стороной лишь немногих – надо думать, тех, кто недавно вкусил пищи смертных, но даже они вид имели отнюдь не радостный.
Как и Инвидиана. Впервые за все это время она разозлилась.
Призвав на подмогу изрядно поблекшие воспоминания о молитвах, услышанных от заключенных и диссидентов[51], Девен попробовал снова, на сей раз – в ином русле:
– Pater noster, qui es in caelis: sanctificetur Nomen Tuum…
Вот тут силу слова Божия почувствовал даже он сам. Зал вокруг задрожал, блеск его роскоши потускнел, словно сквозь мрамор, халцедон и хрусталь стали видны простой камень, бревна да сырая земля, а наряды дивных обратились в жалкое тряпье.
Могучий удар со спины поверг Девена на пол, начисто вышибив из него дух и оборвав католическую молитву на полуслове. Голос, зазвучавший над головой, оказался знакомым – чересчур знакомым, хоть Девен и слышал от этого человека едва ли дюжину слов.
– Не отсечь ли ему язык? – спросил Ахилл.
Если латинский перевод «Отче наш» хоть как-то подействовал на Инвидиану, королева никак сего не проявила.
– Нет. Возможно, его способность говорить нам еще пригодится. Однако заткни ему рот, чтоб более не изрыгал кощунств.
Ахилл надежно заткнул Девену рот комком ветоши. Жажда немедля усилилась: ткань мигом впитала до капли всю влагу, остававшуюся на языке, но этого Девен почти не заметил. Мысли его целиком занимало увиденное перед тем, как Ахилл сбил его с ног.
Трон Инвидианы стоял на возвышении под пышным балдахином у дальней стены. Недолгая власть слова Божия позволила разглядеть, что он заслоняет собою потайную нишу, в которой что-то есть.
Какой
