навстречу коему придется выслать солдат или рискнуть потерей трона.

А что касается врагов, достойных этого имени, тут выбор весьма невелик.

Гертруда побледнела, как полотно, и устремила взгляд на сестру. Угрюмое выражение на лице Розамунды казалось неуместным, чужим, но, если брауни вообще способны принять воинственный вид, ей это вполне удалось.

– Да, это можно, – сказала она. – Вот только, миледи, спустив эту силу с цепи, остановить ее будет непросто. В конечном счете мы все можем многое потерять.

Это Луна прекрасно понимала и без нее.

– Но хоть что-нибудь может остановить их?

– Разве что она вытащит меч из камня… Меч этот злит их пуще всего остального. Откажись она от своих притязаний – может, и угомонятся.

– Но Инвидиана вовек на это не согласится, – напомнила Гертруда, глядя на Луну глазами, полными слез. – Суспирия могла бы… и то не наверняка. Скажите, она вернется к нам, когда все кончится?

«Или вы собираетесь убить ее?»

Хотелось бы Луне ответить на сей невысказанный вопрос, однако она пребывала в том же неведении, что и сестры-брауни. Чужая, светлая сила, дарованная ангелом, покоилась в сердце, ждала своего часа, но как она подействует, Луна даже не подозревала. Может ли душа дивной угодить в Ад?

– Я не могу ничего обещать, – прошептала она в ответ.

– А нам придется этим удовольствоваться, – сурово сказала Розамунда. – Выбора нет.

Казалось, жуткое напряжение, скрутившее желудок узлом, не отпускает Луну целую вечность, если не принимать в счет недолгое безвременье встречи с ангелом.

– Но действовать нужно как можно скорее. Воспользуйтесь Видаром.

– Видаром?

– Корр был его агентом, или, по крайней мере, союзником. Видар приказал мне хранить молчание обо всех прочих подсылах Дикой Охоты, которых я смогу распознать при дворе. Суть его замыслов мне неизвестна, однако он явно что-то задумал, и это можно обернуть нам на пользу.

Данное слово ничуть не мешало ей рассказать обо всем сестрам Медовар: с Инвидианой они не поделятся этими сведениями ни за какие блага на свете. Вот только прежде пользоваться этой лазейкой Луна даже не думала.

Розамунда выступила вперед, аккуратно оправила передник и обняла побледневшую сестру.

– Что ж, вы, миледи, готовьтесь. А мы с Гертрудой поднимем Дикую Охоту.

Халцедоновый Чертог, Лондон,

9 мая 1590 г.

Солнце нещадно палило плечи и непокрытую голову. Ехал он долго и очень устал. Перекинув ногу через седло, он тяжело соскользнул на землю и бросил поводья слуге. Здесь, на речном берегу, собралась нарядная, веселая компания – одни музицировали, другие читали вирши, третьи азартно играли в карты. Ему так хотелось присоединиться к ним, но, увы, он просто умирал от жажды! Одна из леди с игривой улыбкой двинулась к нему, держа в обеих руках по чаше вина.

– Милорд? Не угодно ли выпить?

Чеканное серебро приятно холодило пальцы. Он бросил взгляд в багряную глубину чаши, потянул носом воздух… Прекрасный, тонкий букет. Именно то, что нужно после столь долгой поездки.

Однако принявшая чашу рука замерла, остановилась на полпути к губам. Что-то здесь…

– Милорд?

Нежная рука легла на плечо. Придвинувшись ближе, леди слегка коснулась грудью его локтя.

– Вам не нравится вино, милорд?

– Нет, дело не в этом, – пробормотал он, не отводя взгляда от чаши. – Дело в…

– Выпейте же, – попросила она. – Выпейте, а после идемте со мной.

Его мучила сильная жажда. Солнце припекало невыносимо, а вино было охлаждено в ближайшем ручье. Он давно ничего не ел, и вино немедля ударит в голову, но что это может значить в такой веселой и беззаботной компании? К тому же, все смотрят на него, смотрят и ждут, когда же он к ним присоединится…

С этими мыслями он поднес чашу ко рту и сделал глоток.

Багряная жидкость заструилась по горлу в желудок, неся с собой благодатную прохладу. Каждая жилка, каждый нерв запели, зазвенели от восторга: такого вина он не пробовал никогда в жизни! Он глотал и глотал – жадно, ненасытно, и чем больше пил, тем больше хотелось еще, но вот он запрокинул чашу, осушив ее до дна, и содрогнулся, ибо вокруг…

Вокруг не осталось ничего – ни солнечного света, ни ручья среди зеленого луга. Только придворные по-прежнему толпились вокруг, но обращенные к нему лица сделались дикими, нечеловеческими, а повсюду воцарился мрак.

Роскошная дивная леди, лучась алчным, азартным восторгом, отступила назад. Стоявшая поодаль Инвидиана сардонически зааплодировала и с хищным довольством улыбнулась Девену через зал.

– Прекрасно сработано, леди Карлина. Ахилл, в кляпе больше нет надобности. Отныне он не станет призывать против нас никаких имен.

Опустевшая досуха чаша выпала из рук Девена и зазвенела о каменный пол. Вино дивных… Зная, чем грозит их угощение, он стойко отказывался и от еды, и от питья, но в конце концов плоть подвела: телесные надобности и побуждения сделали его легкой мишенью, позволили обморочить.

Теперь ему не спастись, даже если Луна придет на помощь сию же минуту.

Попытавшись воззвать к именам, что послужат ему защитой, он не сумел вспомнить ни одного. Густой туман в голове затмил лик… чей лик? Ведь есть же на свете кто-то – он знает, он же ходил в церковь, молился…

Но и молитвы начисто стерлись из памяти. На их силы можно более не рассчитывать.

Спотыкаясь на каждом шагу, провожаемый общим смехом, он двинулся прочь, дабы укрыться в углу зала. В конце концов стоицизм, служивший ему опорой с момента пленения, дал слабину. Жажда не унялась, все тело заныло, побуждая взмолиться: еще чашу, еще хоть глоток…

До хруста в суставах сжав кулаки, Девен с трепетом ждал, что последует дальше.

Лондон,

9 мая 1590 г.

С закатом солнца на небо вышла луна. Серебряный диск неуклонно взбирался все выше и выше.

Колокола прозвонили час гашения огней. Лондон отошел ко сну – по крайней мере, так полагалось всем благонравным лондонцам. Те же, кто припозднился – подвыпившие джентльмены да шельмы и негодяи, ждущие их в потемках, согласно мнению некоторых, вполне заслуживали любой участи, какая их ни постигнет: после вечернего звона порядочным людям на улицах делать нечего.

Над северным горизонтом, откуда ни возьмись, начала собираться гроза.

С севера тучи устремились на юг, супротив ветра, чего тучам вовсе не полагается. Раскаты грома в их глубине звучали, точно грохот копыт о земную твердь, хотя никакой земной тверди там, наверху, не было и быть не могло. Грохоту вторил жуткий заливистый лай. Скептические умы лишь пожали плечами, приняв сии звуки за клики стаи диких гусей. Те, кто знал правду, поспешили укрыться.

И не напрасно: яркие вспышки молний озарили то, что крылось за тучами.

По бокам огромными скачками, рыская из стороны в сторону, то вырываясь вперед, то вновь сливаясь со сворой, мчались гончие. Черные псы с красными глазами, белые псы с красными ушами – все они и издавали этот ужасный лай да утробный вой, ничуть не

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату