Филипп явно испытывал удовлетворение, выговаривая все, что у него накопилось, так что Адалрик больше не вмешивался в длительный монолог. Врач, сложив руки перед собой, прижав пальцы к подбородку, слушал Морриса, время от времени делая какие-то пометки в ежедневнике, не переставая хмуриться и кусать губу.
— Я даже не знаю, как тебя назвать, Эмиль, — едва слышно выдохнул Филипп, снова уставившись в окно. — Но в тоже время завидую тебе, ведь ты все забыл, не захотел помнить, а вот я — хранилище твоих детских страхов, боли, обиды и всего того, что ты испытал в детстве. Хранилище всего гадкого и противного, — он замолчал, словно обдумывая что-то, затем повернулся к Адалрику: — Док, вы ведь хотели узнать нашу историю? — врач кивнул, и Филипп продолжил: — Возможно, эти воспоминания причинят боль, но я хочу, чтобы ты все вспомнил, Эмиль, — мужчина прикрыл глаза, откинувшись в кресле. — Все началось так давно, но я помню каждый день так ярко… Ты должен восстановить свою память, Эмиль! — неожиданно яростно рыкнул Филипп, стукнув ладонью по подлокотнику кресла. — Это нужно мне, это нужно тебе… Хочу знать, откуда я, хочу понять, кто я… Не помню лишь одного. Мне недоступны только те моменты, пока я не ожил, пока тебе не исполнилось шесть лет, все остальное так поверхностно. Скажи мне, кто я? Все началось очень много лет назад… — Филипп открыл глаза, уставившись на свою руку, сжимающую колено. — Эмиль родился в достаточно благополучной семье. Так казалось на первый взгляд. Семья интеллигентных людей. Мать Эмиля по образованию была учительницей, а отец — инженер одной крупной компании, настоящий трудоголик, который семье уделял минимум внимания и исключительно по графику, расписание которого он всегда записывал в свой маленький блокнотик, что носил в нагрудном кармане. Адалина Джонс и Джозеф Джонс. Они долго не могли зачать ребенка, почти потеряв надежду на хороший исход данного важного для них события. Адалина горстями пила таблетки, а Джозеф исполнял супружеский долг, как бы смешно это не звучало, по своему же расписанию, лишь несколько минут. Сложно ответить, любили ли они друг друга. Скорее, хотели соответствовать нормам общества.
— Расскажешь, какими были по характеру родители Эмиля? — тихо спросил врач.
Филипп медленно кивнул.
— Увы, док, я владею не полной информацией, но надеюсь, что кусков моих воспоминаний и рассказов Анны хватит, чтобы Эмиль восстановил свою память. Так, каковы их характеры… — Моррис почесал подбородок, хмыкнув. — Адалина была зависима от мнения других людей. Как бы вы сказали, истероидная личность с претензией на завышенное мнение о себе и зависимостью от общества. Она пила горстями не только гормональные препараты, мечтая забеременеть, как и ее многочисленные подружки, но также употребляла и психотропные, и снотворные, и какие только могла найти. Должен сказать, у Адалины оказалась весьма бурная молодость. Кажется, она также плотно сидела на каких-то наркотиках, и с трудом закончила обучение на педагога. Но вы не подумайте, док, она не работала по профессии. Пыталась, но уволилась почти сразу, предпочтя большую часть времени находиться дома или гулять с подружками. Инфантильная, эгоистичная. Удивительно, как Джозеф вообще обратил на нее внимание, но это уже другой вопрос. Они познакомились чисто случайно, и Адалина охмурила Джозефа, соблазнив своей красивой внешностью. Кстати, Эмиль удивительным образом похож на свою мать: высокую блондинку с тонкими чертами лица. Разве что серые глаза он унаследовал от отца.
— А что бы ты сказал про отца Эмиля?
— Уже сказал, — хмыкнул Филипп. — Трудоголик, не видящий дальше своего носа. Сын Анны, воспитанный в узких рамках. Поссорился со своей матерью, когда ему было восемнадцать, ушел из дома, и больше с родительницей не общался. Что с мужем Анны, я не знаю, но скорее всего, умер или ушел от этой деспотичной женщины. Джозеф лишь с удовольствием принимал деньги матери, которые та пересылала на его карточку. Так, для лучшей жизни, — Моррис снова ухмыльнулся, отпив глоток уже остывающего кофе. — Джозеф не очень-то любил Адалину, но он не хотел быть отщепенцем в обществе, не похожим на других, потому и женился. Они создавали вокруг себя ауру благополучия, а на самом деле, дома расходились по разным углам, занимаясь своими делами. Обоих это устраивало. Адалина нашла мужчину, который мог обеспечить ее и ее запросы, а Джозеф… Пожалуй, он женился на кукольной внешности, с которой не стыдно выйти в свет. Так вот, для благополучной картины им требовался ребенок, но они долго не могли его зачать. На этой почве дома часто возникали скандалы, ведь возраст не останавливался на цифре двадцати лет, и красота Адалины постепенно начала угасать. Наверное, свою роль сыграли легкие наркотики, которые она принимала когда-то, нарушив гормональный фон и все остальное. Однако вскоре Адалина забеременела, и в семье настала тишь да гладь. До поры до времени…
Адалрик перевел дух, прикрыв глаза. У него сложились примерные образы родителей Эмиля, и от этого становилось не по себе. Филипп же, словно примерзнув к креслу, не двигался, вертя в руках кружку, глядя, словно куда-то внутрь себя, погрузившись в воспоминания.
— Эмиль родился в срок, маленький сероглазый мальчуган. Хоть он и был долгожданным, особого счастья родители не испытали, — Моррис поморщился. — Не знаю, каково было младенчество Эмиля, но сам я вряд ли могу насчитать хотя бы два раза, когда Адалина или Джозеф держали его на руках, передав на воспитание няням, которые менялись так скоро, что запомнить их лица Эмиль вряд ли мог. Женщины вечно чем-то не устраивали Адалину. Она с каждым годом становилась все придирчивей и придирчивей, превращаясь в настоящую склочную бабу. Она с подозрением стала относиться к задержкам мужа на работе, ревнуя его чуть ли не к каждому столбу. После родов Адалина крайне сильно поправилась и никак не могла сбросить вес, поэтому все красивые или хотя бы симпатичные няни надолго не задерживались, потому что Адалина беспокоилась, как бы они не увели ее мужа.
— Ты все знаешь
