— Я рад, что у тебя хорошее настроение, Филипп, — начал разговор психотерапевт, слегка прикрыв глаза. — Произошло что-то, что тебя привело в восторг?
Моррис повел плечами, и улыбка стала чуточку шире, отражая явный воодушевленный настрой. Это обрадовало Майера хотя бы потому, что в подобном состоянии что-либо разузнать у Филиппа становилась проще. Тем более, по словам Кронви, мужчина ходил к тому, с кем его связывали отношения. Значит, у Майера появлялся неплохой шанс обо всем расспросить Морриса.
— И все-таки, Филипп, я знаю, что у тебя собственная жизнь, но прошу, подумай немного и об Эмиле…
Это оказалось ошибкой. Большой ошибкой. Майер понял это, стоило ему увидеть, как Филипп резко нахмурил брови, уставившись на него — мужчина прищурился и сквозь зубы прошипел:
— А Эмиль хоть когда-нибудь думал обо мне? — это заставило Адалрика поежиться от неприятных чувств. — Он забыл обо мне. А я живу так, как хочу, и вижусь с тем, с кем хочу. И вообще, у меня появилась возможность, наконец, избавиться от Эмиля, потому что тот человек, которого я люблю, ответил мне взаимностью.
Холодок прошел по телу Адалрика, замерев ледяным комом где-то в районе шеи.
Это было очень плохо. Таких слов Майер не ожидал, однако, на удивление, сохранил невероятное спокойствие, которому можно было позавидовать — лишь слегка дрогнули пальцы. Врач поднял взгляд на Филиппа, внимательно посмотрев ему в глаза. Он не стал поднимать тему отношений Морриса, решив, что тот сам должен начать разговор, к кому постоянно ходит. Вместо этого Майер пошел по другому пути:
— Филипп, — мягко, по-отечески начал психотерапевт, — послушай… Да, я не отрицаю того факта, что ты — индивидуальная личность, имеющая свои предпочтения, страхи, какие-то связи с другими людьми, но пойми одну очень важную и серьезную вещь. Эмиль — владелец тела, он — главный в вашем симбиозе, и если умрет он, то умрешь и ты, а ведь ты думал именно об убийстве, верно?
По взгляду и лицу Морриса становилось все ясно. Действительно, он об этом размышлял, просто не хотел объяснять. Адалрик сам все понял, и Филиппу это не понравилось. Он вообще не понимал, зачем все еще приходит на эти сеансы. Пустые и глупые разговоры. Филипп добился своего — через врача, объяснившего суть ситуации, Эмиль узнал о нем. Любопытство Морриса, которого заинтересовал необычный врач-психотерапевт, также было удовлетворено. Он больше не видел перспектив от данных встреч, тем более слова Майера, глядящего в саму суть, вызывали чувство досады.
Филипп ничего не ответил на слова Адалрика, лишь хмыкнул, закинув ногу на ногу и уставившись куда-то в сторону, словно самоустраняясь, но не уходя, давая шанс врачу на объяснения.
— Я понимаю, что тебя гложет обида, — продолжил мягко увещевать Майер. — Эмиль прожил треть жизни, не зная о тебе. Более того, ты много раз выручал его, защищал, ведь именно ты выступал буфером в опасных ситуациях для жизни. И тебе неприятно, что Джонс забыл обо всем, но, Филипп, пожалуйста, — Адалрик выделил последнее слово, тем самым привлекая к себе внимание мужчины, — подумай о том, что ты действительно хочешь от Эмиля и какие чувства к нему испытываешь.
— Я его ненавижу, — по слогам процедил Фил, оскалившись, всем видом выражая раздражение.
— Правда? — спокойно, сдерживая эмоции, спросил Майер. — А мне кажется, ты боишься признаться себе, что Эмиль для тебя, словно младший брат. Неловкий и глупый, которого хочется иногда ткнуть за то, что ему дано в жизни больше, но все равно любимый.
Моррис вскочил с места, явно намереваясь что-то сказать, возмутиться, но ни слова не сорвалось с его губ. Он как-то обессиленно опустился обратно в кресло, утонув в его глубине, откинувшись на спинку. Майер попал в точку, проник в самую глубь.
Врач рисковал, начав продавливать свое мнение, однако не прогадал со своими действиями. Филипп задумался, сдвинув брови, из-за чего между ними появилась глубокая складка. Он действительно стал размышлять, что испытывает по отношению к Эмилю. Авторитет и уважение Адалрика сыграли свою роль.
— Мне жаль этого пацана, — глухо отозвался Филипп. — У него не было нормальной семьи, даже бабка воспитывала его в строгости, не позволяя себе нежности и жалости по отношению к внуку. Но, должен признаться, Эмиль вырос чертовски неплохим, хоть и нелепым парнем, — Моррис хмыкнул, скривив губы. — Меня он бесит, но я хочу, чтобы он выздоровел, чтобы перестал бояться самого себя и своих поступков.
— Чтобы стал чуть больше походить на тебя? — тихо поинтересовался Адалрик.
— Хм-м-м… Думаю, да, — кивнул Филипп.
Майер ликовал. Это был один из первых шагов на пути к становлению единой личностью. Врач не сдержался, нетерпеливо поерзав на месте. Нужно было продолжать убеждать Филиппа, дожимать тот результат, который получался.
— Филипп, тогда позволь Эмилю стать сильней, дай ему частичку той энергии и крепости духа, что у тебя есть. Я знаю, что как это непросто, но чтобы вылечиться, Эмилю просто необходима твоя помощь, — Адалрик сам не заметил, как подался вперед. — Я хочу, чтобы он начал вспоминать свое прошлое, и для этого ты мне необходим.
Моррис надолго задумался, и в кабинете повисла тишина. Мужчина ничего не сказал — он лишь резко встал, бросил: «Я подумаю», и вышел из кабинета, как и в прошлый раз, оставляя после себя звенящую тишину и недовольство Адалрика, решившего, что он перегнул палку, настояв на том, к чему Филипп пока что не был готов.
***
Томас сладко сопел, почему-то калачиком свернувшись на диване. Филипп, присев рядом, с мягкой, несвойственной ему полуулыбкой, провел ладонью по рыжеватым прядям.
На душе Морриса было неспокойно. А все из-за разговора с врачом. Адалрик даже не подозревал, насколько крупное зерно сомнения он посеял в почву сознания Филиппа.
Тот действительно на полном серьезе задумался о своем отношении к Эмилю.
С одной стороны мальчишка его раздражал своей нелепостью, порой чрезмерной зависимостью от окружающих, но Филипп прекрасно осознавал, что подобные черты характера возникли у него из-за его травматического детства. Собственно, если бы не боль прошлых обид, то Филипп вообще бы не появился. И на этом строилась
