— Поверь, он не натворил ничего такого, за что тебе может быть стыдно, — слегка усмехнулся Грин и поднялся: — Береги себя, Эмиль Джонс.
Не удержавшись, ирландец кончиком пальца коснулся скулы блондина, но тут же отнял руку, пробормотав: «Совершенно не похожи…». Махнув на прощанье, рыжий упругим шагом направился в сторону оживленной части улицы и вскоре растворился в потоке прохожих.
Эмиль еще недолго просидел на скамейке, вслушиваясь в шелест листвы и рассматривая редких прохожих. После разговора с Томом стало даже легче, словно было что-то закончено навсегда и от этого, пусть и было немного тоскливо, но все-таки радостно одновременно.
Эмиль прикрыл глаза, и ему на секунду показалось, что он услышал тихое: «Спасибо», но это был лишь ветер, взъерошивший ветви деревьев. Вдалеке послышался детский смех, и юноша, очнувшись, поспешил вернуться к Луису, который ждал его в кафе.
Кронви, конечно, переживал. И, хотя, он успел отвлечься на видео-общение с матерью и отцом, которые попутно показывали совершенно восхитительный вид с палубы корабля на бирюзовый массив океана, на сердце все равно было немного страшно. Появление Эмиля Лу встретил радостным «ох!» и тут же обнял, словно они не виделись целую вечность.
— Ну, как, поговорили? — заинтересовался он у блондина, едва тот уселся на свое место.
— Да, поговорили, — Эмиль успокаивающе улыбнулся. — Томас оказался на удивление понимающим и принимающим информацию человеком, который готов выслушать, не перебивая. Он… Думаю, он подходил Филиппу, как никто другой.
— Как я подхожу тебе? — улыбнулся Лу, поглаживая Джонса по руке. — Я рад, что разговор оказался удачным. Филипп… Как он? Ты что-нибудь чувствуешь?
— Да, как я подхожу тебе, — чуть исправил Эмиль. — Насчет того, что чувствует Филипп, — блондин задумался. — Сложно сказать, я ощущаю его не так четко, как раньше, скорее догадываюсь о его эмоциях. Но он рад, что я поговорил с Томом и рассказал то, чего не смог сам Филипп.
— Ему теперь тяжело приходится, — задумчиво кивнул Луис. — Что ж, я предлагаю продолжить наше личное веселье. Чего бы ты хотел вот прямо сейчас? — хитро поглядел парень на Эмиля.
— Остаться с тобой наедине, — честно признался Джонс, не менее лукаво улыбнувшись в ответ Луису. — Знаешь, я сейчас… После разговора с Томасом мне стало гораздо спокойней и легче, и пока что я не хочу думать ни о чем. Не сегодня…
— Полностью поддерживаю твою идею, — выдохнул Кронви и потянул Эмиля за руку. — Мы закажем что-нибудь на дом из еды и не оторвемся друг от друга весь день… или больше, — сверкнув глазами, закончил он, распахивая двери кафе и ведя за собой Джонса на залитую солнцем улочку.
========== Эпилог. ==========
Несколько лет спустя…
Осталось собрать всего несколько коробок, и дело будет завершено.
Эмиль неуверенно застыл перед светлой дверью, слегка смущенно вздохнув. Комнату Анны Джонс он посещал только для того, чтобы навести быструю уборку, не передвигая никаких вещей и не заглядывая внутрь гардероба и туалетного столика. Почему-то многие годы для парня это было морально сложно, словно что-то невидимое останавливало, и Эмиль не пересекал границу того, что ему казалось недозволенным. Может, дело обстояло и в том, что даже при жизни бабуля жутко не любила, когда в ее комнату заходил кто-либо, кроме нее. Даже спустя много лет Эмиль следовал не прописанным нигде правилам.
Но вот, время пришло. Он решился переехать в новый дом к Луису. Нет, не так. Фактически он переехал давно, когда его парень только приобрел собственное жилье, перестав снимать слишком маленькую для двоих квартиру, но вещи все еще хранились в старом доме Джонса, с которым следовало расстаться.
Эмиль по неясным причинам откладывал продажу, но в скором времени осознал, что крайне глупо жить на два места, с учетом того, что его жизнь стала плотно связанной с жизнью Кронви. Покупатели нашлись не сразу, но все-таки объявилась пожилая пара, которая захотела приобрести старенькое, но еще крепкое здание. Все документы оказались оформлены довольно быстро, осталось лишь разобраться с вещами.
Пожевав губу, Эмиль толкнул дверь, заходя внутрь. В комнате пахло деревом и пылью, старостью и неким ощущением безысходности, что совершенно не понравилось Джонсу. Быстрым шагом добравшись до окна, Джонс распахнул створки, впуская свежий весенний ветерок. Сразу стало гораздо светлей.
И Эмиль принялся за уборку, открывая шкафчики, гардероб и перебирая всю мелочевку, что хранила Анна, складывая все вещи в коробки. Осталось достаточно много одежды, которую парень решил отвести в церковь.
Но помимо многочисленных платьев в гардеробе нашлось открытие: вещи Филиппа, которых было мало, но достаточно, чтобы поразить Эмиля. Он ведь даже не замечал, как испаряются деньги из бюджета. На вешалках висели футболки, рваные джинсы ровными стопками лежали на полочках, две-три кожаные куртки чередовались с приталенными пуловерами бабули. Все по цвету, все очень аккуратно сложенное и отглаженное, что явно выдавало в Филиппе человека гипер-аккуратного, по крайней мере, в плане собственных вещей. Все это Эмиль ностальгически решил оставить себе, сложив в отдельную коробку.
Когда все оказалось разобрано, а на это ушло почти два часа, Эмиль обнаружил, что в гардеробе есть какая-то ниша, прикрытая деревянной панелью с небольшим углублением для того, чтобы эту панель можно было сдвинуть. Джонс выявил это случайно и, подцепив крышку, отодвинул ее, обнаруживая книгу в мягком кожаном переплете, чем-то похожую внешне на ту, которую использовал доктор Майер для своих записей. Запыленная, потрепанная, книга легла в руки подозрительно знакомо.
Сдув пыль, Джонс несколько раз провел ладонью по обложке, натыкаясь на странную фразу, выведенную красивым наклонным почерком, словно вырезанную на коже: «Aut viam inveniam, aut faciam». Эмиль неплохо знал латинский благодаря оконченному ВУЗу, так что без проблем перевел:
— «Или найду дорогу, или проложу ее сам», — прошептали губы Джонса, и парень вздрогнул, поняв, кто и почему это мог написать.
Пальцы мелко затряслись, и блондин не сразу нашел в себе силы, чтобы открыть первую страницу, почти пожелтевшую от времени, а когда он это сделал, то долго не мог оторваться от испещренных наклонным почерком страниц, чувствуя, как на глазах выступают слезы.
***
Адалрик Майер, сладко и совсем не по-врачебному потянувшись, выдохнул, вставая со своего места, чтобы размять уставшую спину. Его взгляд упал на картину, висевшую рядом со входом в кабинет. Он не смог ее спрятать где-нибудь, в глубоких закромах. Слишком сильно запал в душу мужчина, взглядом одинокого волчонка смотрящий прямо в душу.
Не так давно у Майера состоялся разговор с
