Сердце Шестернякова чуть не выскочило из глотки от этого признания. Он внимательно посмотрел на мужчину, словно не веря, что слышит от него столь проникновенные и серьезные слова.
- Ты ёршистый, порой ведущий себя очень по-детски, смекалистый, язвительный, иногда, оказывается, нелепый… - перечислял Яковлев.
- Ну, спасибо, - обиженно буркнул Матвей, сложив руки на груди, тем самым показывая, что вовсе не рад слышать такие эпитеты в свой адрес.
- Но в тоже время ты очень добрый, - Яковлев положил ладонь на ногу Матвея, чуть сжав коленную чашечку, - открытый, умный, дотошно и упрямо следующий своему выбранному пути. Ты мне нравишься, Матвей. И мне бы не хотелось знать, что я буду использован только для утоления любопытства. Не скрываю, что спал с парнями по одному разу, после чего мы расходились. Но с тобой подобного бы не хотелось. Ты мне симпатичен, и я бы хотел продолжить общение с тобой.
Матвей вздохнул, положил ладонь на руку мужчины, сжал чужие пальцы. Совсем не женские. Крепкие, длинные, с короткими ногтями без всякого лака. Да, ухоженные, но совсем не принадлежащие представительнице слабого пола. Но все равно такие теплые, успокаивающие. Парень задумчиво рассматривал чужую руку, размышляя о словах мужчины. Слова Яковлева дошли до самого сердца, и Матвей понял, что испытывает похожее чувство. Не влюбленность. Пока еще. Но глубокую и искреннюю симпатию. Сначала Яковлева он терпеть не мог, но по мере общения с ним, Матвей осознал, что тот начал нравиться ему: как человек, а после и как объект желаний. До конца Шестерняков в себе еще не разобрался, но сделал первые попытки к тому, чтобы понять, что влечет его к Яковлеву нечто, очень сильно похожее на пылкое: «Он мне очень нравится» Михаил Александрович, оказывается, весьма и весьма открытый, если получше его узнать. И за маской мнимой надменности, холодности, равнодушия скрывался ранимый человек, боящийся довериться кому-либо после ужасной ситуации в прошлом. Защитная реакция на других людей оказалась не так крепка, стоило Матвею ступить ближе, попробовать просочиться за толстую стену неприступности.
- Ты сказал, что я должен озвучивать свои желания, пока мы толком не узнали друг друга, - Матвей произнес свою речь тихо, но достаточно твердо, уверенный в своем решении.
- Да, - кивнул Яковлев. – Я бы хотел, чтобы ты говорил о том, чего бы тебе хотелось. Я не люблю гадать, и я, как ты понял, достаточно прямой человек, если это касается близких отношений.
- Тогда я хочу остаться у тебя на ночь, - Матвей поднял взгляд на Яковлева, видя, как тот немного удивлен. – Я не говорю про секс, - выдохнул парень, сжимая пальцы мужчины. – Тем более, у тебя в квартире я уже был. Ничем не удивишь. Всего лишь ночевка. Ничего больше.
Михаил Александрович прищурился, заглядывая в невинные глаза олененка. Разве можно противостоять такому прекрасному детскому взору? Мужчина немного неуверенно кивнул.
- Послушай, это не значит, что я тебя не хочу, поэтому отказываю в сексе, - объяснил Яковлев. – Поверь мне, у меня сейчас стоит, - взгляд Матвея невольно опустился вниз, но пальто мужчины все закрывало. Михаил Александрович рассмеялся, заметив, как стушевался Матвей. – Да, ты меня возбуждаешь до звона в яйцах, уж извини за грубость сравнения. Но я бы не хотел заваливать тебя на первом свидании, зная, что я у тебя буду первым. Ты ведь большой мальчик, знаешь, сколько требуется подготовки для лишения девственности.
От возмущения у Матвея перехватило в горле. Смахнув с себя руку Яковлева, слушая, как тот хохочет, парень ответил:
- Что за «лишение девственности»?! Идите Вы в задницу, Михаил Александрович! – с позицией, значит, уже определились.
Матвей догадывался, что Яковлев сверху и понимал, разумеется, какая ему роль уготована. Морально Шестерняков все еще не был готов смириться, но первые мыслишки о желании попробовать все равно уже точили подсознание.
- Именно туда я и пойду, Шестерняков, именно туда, - пофыркивая, отсмеиваясь, ответил мужчина.
Пододвинувшись к Матвею, Яковлев чмокнул того в щеку, ненадолго задержав губы на коже, после чего тихим шепотом обдал горячей волной ухо парня, прошептав:
- А еще я все-таки не против сделать тебе минет, - пониже живота Матвея запекло, и он поерзал, слушая слова Яковлева.
- Вы настоящее динамо, Михаил Александрович. Хватит уже меня соблазнять! – и парень отодвинул от себя мужчину подальше, чтобы тот не искушал.
- Да, верно, но ведь именно моим искушением ты собирался заняться. Увы, эту роль возьму на себя я, - и, продолжая посмеиваться, мужчина ровней сел на месте, намереваясь, наконец, тронуться с места, чтобы отравиться домой.
Яковлев ничего не сказал о ночевке, так что Матвей решил, что тот не против. Михаил Александрович оказался коварен, своими ухлестываниями выбивая из головы парня все осознанные и неосознанные мысли. Кажется, Матвей даже переставал дышать, стоило Яковлеву приблизиться. Подобная реакция на близость с другим человеком была в новинку для Шестернякова. Особенно страшно, что подобные эмоции вызывает мужчина, каким бы классным и крутым тот не был.
Добирались до квартиры Яковлева около получаса. Редко о чем-то переговариваясь, больше подшучивая друг над другом, оба вошли в жилище мужчины, чуть ли не держась за руки. Матвей, несмотря на боль в губе, улыбался. Ему было хорошо рядом с Яковлевым, а тот буквально искрил эмоциями, которые столь трудно раньше было рассмотреть. Да, Михаил Александрович не так богат на внешнее проявление чувств, но глаза, как и прежде, зеркала его души и внутреннего состояния. Казалось, что мужчина забыл обо всех горестях, просто радуясь моментам, которые он проводил с Матвеем, а сам парень довольствовался тем, что смог поднять мужчине настроение.
- Ты голоден? – поинтересовался Яковлев, вешая свое пальто и куртку Матвея в шкаф. – Я могу разогреть вчерашний ужин.
- Нет, спасибо, я не хочу, - Матвей указал пальцем на свою губу. – Мне бы чем-нибудь обработать ее.
- Да, разумеется, но сначала переоденься, - мужчина достал уже знакомую Шестернякову домашнюю одежду. – Можешь принять душ, если хочешь. Запасную щетку найдёшь на нижней полке под раковиной.
- А вот в прошлый раз ты мне об этом не сообщил, - проворчал Матвей, но, взяв одежду, после чего с важным видом удалился в ванную.
Приняв душ, чувствуя, как расслабляется тело, Шестерняков намылился чужим гелем для душа. Запах Яковлева окутал парня. Значит, мужчина пользуется не туалетной водой, а этим гелем, который отличительным ароматом остается на коже. Приятный запах.
Высушив
