- Б-боже!.. – прохрипел Матвей, дернувшись.
Повисшее чуть ниже бедер нижнее белье мешалось, и парень недовольно переступил с ноги на ногу, чувствуя, как в нем двигаются, еще больше растягивая, чужие пальцы.
- Ты что… Ах… - Шестерняков снова вскрикнул, почти всхлипнув от восторга. – Решил прямо здесь?
Яковлев ответил нечто нечленораздельное. Вместо этого он стянул последние остатки одежды и рывком развернул Матвея к стене. Тот едва не врезался лобешником в стену. Он никогда не видел Яковлева таким заведенным, и это возбуждало так сильно, так охуительно, что слов никаких не было. Матвей услышал, как что-то со спины зашуршало, Михаил Александрович закопался, и парень решил посмотреть, что происходит, но ему не дали повернуться. Вместо этого Яковлев чуть двинул Матвея на себя, заставив его приподнять таз, а уже через минуту Шестерняков зашелся в крике-стоне, выдыхая имя Яковлева. Он впервые назвал мужчину по имени, и тот на секунду замер.
- Скажи это еще, - Яковлев, сжимая бедра Матвея, не двигался. Он склонился к плечу парня, выдыхая ему на ухо. – Сладкий мой, произнеси мое имя.
- Миш-а-а-а, - протяжно выдохнул Матвей, закатив глаза от удовольствия, ведь Яковлев с миллиметровой точностью попал прямо по простате с первого захода. – О, блять, прошу… Двигайся!
Яковлев словно ждал команду. Он сорвался сразу на глубокие и резкие толчки, входя на всю длину. Матвей, царапая стену, стонал и старательно подмахивал чужим движениям. Чувство единения было настолько прекрасным, что Шестернякову от прилива эмоций хотелось плакать, но он упорно держал себя в руках, закусывая губу. Собственный возбужденный член болезненно пульсировал, и Матвей, не выдержав, сжал его в руке, резкими движениями проводя пальцами по всей длине ствола.
Михаил Александрович вдалбливался так сильно, так резво, что Матвей запереживал за сохранность своего собственного тела. Ноги начали дрожать, и если бы Яковлев не держал, Шестерняков давно бы уже рухнул вниз, падая прямо на колени. Но мужчина обхватывал его бедра, крепко удерживая чужой вес. Но надолго их не хватило. Матвей с протяжным всхлипом кончил в собственную руку, а Яковлев, двинувшись еще несколько раз, излился вслед за ним. Мужчина вышел из тела парня, пока тот, содрогаясь, все же рухнул вниз. Колени разъезжались в стороны. Матвей, придерживаясь одной рукой за стену, повернул голову к Яковлеву, посмотрев на него расфокусированным взглядом. Мужчина завязал использованный презерватив и ухмыльнулся Матвею.
- Это ты так меня поздравил? – хриплым сорванным после криков удовольствия голосом спросил Матвей.
- Да, - просто ответил мужчина. – Я же говорил, что хочу тебя стоя.
Шестерняков нервно рассмеялся, качнув головой. Он не рассчитывал, что мужчина осуществит свои желания так скоро. Михаил Александрович ушел на кухню, а Матвей, охая, поднялся с места. Но уйти далеко ему не дали. Яковлев утянул своего гостя в ванную, где самолично помыл его. Дело дошло почти до второго раунда, и Матвею пришлось отбиваться от загребущих рук. Ему требовался перерыв.
Когда они разморенные, довольные, переодетые в чистую одежду вышли из ванной, Матвей ахнул от удивления. Яковлев специально создал полутьму в квартире. Парень не сразу заметил накрытый небольшой столик перед телевизором. На деревянной поверхности лежала красивая скатерть, на которой стояла большая пиала с фруктами, а также бутылка дорогого вина и два бокала. Матвей заметил бархатную коробочку среднего размера, и пораженно обернулся к Яковлеву, который, смущаясь (чо, серьезно, что ли, Михаил Александрович?) стоял немного в стороне.
- Признайся, - дрогнувшим голосом начал Матвей. – Ты хочешь сделать мне предложение?
Яковлев чуть челюсть не потерял. Он явно не подумал, как все выглядит со стороны.
- Ну, ты поругался над моей честью только что, - начал подшучивать Матвей. – Чуть не изнасиловал в ванной. Решил теперь загладить свою вину, взяв на себя ответственность?
- Дурак, - фыркнул Яковлев. – Идем.
Он ласково взял Матвея за руку и подвел к столу. Усадив парня на софу, мужчина ловким движением открыл бутылку вина и разлил напиток по пузатеньким бокалам.
- Я хотел поздравить тебя с окончанием ВУЗа, - мужчина взял свой бокал, а второй протянул Матвею. – Мы с тобой встречаемся, а на свидание, по сути, сходили всего два раза. Я бы хотел подарить тебе кое-что.
- Руку и сердце? – перебил трогательный момент Матвей, нервничая.
- Помолчи, - негрубо пожурил парня Михаил Александрович, потянувшись за коробочкой. – Знаю, что у тебя появятся сложности с объяснением того, откуда у тебя эта вещь, но я надеюсь, что ты будешь носить ее.
Шестерняков кивнул, а когда получил заветную коробочку в руки, немедленно открыл ее, ахнув. Внутри лежали красивые часы с черным ремешком, явно сделанным из натуральной кожи. Серебристая окантовка изумительно подчеркивала внутренний циферблат, стрелочки которого показывали точное время. Матвей пораженно уставился на Яковлева, замершего на месте и ожидавшего вердикт. Конечно, этот подарок был старомоден по сравнению со всеми новомодными штучками, которые появились в современном мире, но… У Шестернякова в горле встал ком. Он взял часы в руки, а когда перевернул их, то на задней панельке увидел выгравированную надпись: «Со всей любовью». Это был почерк Яковлева. Он специально заказал гравировку так, чтобы мастер срисовал до безупречной схожести каждой буквы.
- Сумасшедший, - пораженно выдохнул Матвей. – Они же кучу бабла стоят! – Шестерняков лишь поверхностно разбирался в фирмах, но точно знал, что вещь в его руках очень и очень ценная.
- Я решил, что что-то тебе должно достаться дорогое и стоящее, - пожал плечами Яковлев, поднося бокал к губам, отпивая и незаметно пряча вздох облегчения. – Тебе пригодятся часы в дальнейшей работе. Тем более, они придадут тебе некоего статуса.
Матвей качнул головой, засмеялся, но вдруг кое-что вспомнил, и его улыбка немного померкла. Яковлев сразу напрягся, подсев ближе.
- Что такое?
- Вспомнил, что мама говорила, - глухо ответил Матвей, нахмурившись, все еще продолжая держать подарок в руках. – Она как-то сказала, что дарить часы – плохая примета. Что-то типа того, что они в таком случае словно начинают отмерять время, которое паре суждено пробыть вместе.
- Ты веришь в эту чепуху? – вздернул бровь вверх Яковлев, хмыкнув. – Послушай, - он бережно повернул лицо Матвея к себе. – Мне все равно на всякие плохие знаки. Ты, черт побери, Шестерняков, стал мне дорог, и я не допущу, чтобы всякие сомнения привели к нашему расставанию.
- И кто здесь дурак? – улыбнулся Матвей, вздохнув с облегчением. – Я
