— Да, ты прав, — соглашается она, тоже чуть наклоняясь к Икку, — Если нет чувства ритма, это провал. Ну, можно всё отработать до лютого автоматизма, но это будет выглядеть нелепо, потому что в этом нет искренности.
— Танцы всё портят, но играют они, на удивление, отлично. Живо, с эмоциями. Да и сценарий неплох. — продолжает анализ Иккинг, Астрид ему кивает, внимательно слушает его.
Они уже и забыли, что смотрят спектакль, что на них смотрят парни, которых Астрид отшила, что злятся до чёртиков и кусают локти…
Она такая красивая, словно ангел, сошедший с небес… А рядом с ней этот чудик в чёрном, словно на похороны пришёл. «Какого чёрта она с ним сидит. Почему именно он, а не мы?» — шепчутся между собой парни-одноклассники Астрид, негодуя; но они не унывают, на дискотеке они обязательно потанцуют с ней хотя бы медленный танец. Поправка: если она их подпустит и не отвесит хлёстких тумаков. А такое вполне может произойти.
Прошла от силы половина спектакля. Иккинг и Астрид всё не смолкают, продолжают шутить и ёрничать по поводу актёров, их костюмов, танцев. Они даже подсели друг к другу чуть ближе; волнение у обоих пропало.
— А знаешь как Кларе достался лисий хвост? — Иккинг игриво щурит глаза, широко ухмыляется.
— Как? — спрашивает Астрид, тоже щурясь.
— Давай на ушко скажу, — он что-то быстро шепчет ей на ухо, Астрид тут же прикрывает ладошками рот, потому что она готова взорваться от смеха. Сам Хэддок тоже глушит в себе хохот.
— Иккинг, я тебя прибью, блин, — задыхается Астрид от смеха, пытаясь вдохнуть побольше воздуха, но это слабо получается. Её звонкий смех заглушает лишь громкая музыка от очередного танца. Иккинг улыбается. Наконец-то смех звенит именно ему.
— Кстати, Кларе его отдал твой одноклассник. Уэлш по-моему, — добавляет он, — Не знаю даже, где-то он его достал. Надеюсь, он не совал его себе в задницу, — девушку опять накрывает, на этот раз сильнее; сам парень тоже начинает хрипеть, его прёт, — Потому что это будет фиаско.
Никто не глядит на них, ну, кроме тех, кто наблюдал за Астрид. Парни злятся пуще прежнего. Что он ей наговорил такого, что она так смеётся?
— Ну ты даёшь, Иккинг… — наконец-то успокаивается Астрид, немного потирая пальцами глаза.
— Меня прёт просто. Обычно я редко так шуткую, — усмехается Иккинг, вытирая ладонью потный лоб, переводит на неё несколько томный взгляд, — но сейчас мне весело. И я намерен оторваться по полной.
— Мне нравится твой настрой! Скоро мы будем взрывать танцпол! — поддакивает Хофферсон, широко улыбаясь.
— Мы все умрё-ё-ё-ё-ём! — протяжно тянет Иккинг странным голосом. Астрид опять начинает смеяться, аж подаётся вперёд. Это было что-то вроде локальной шутки, понятной только им двоим.
Через пятнадцать минут спектакль наконец-то заканчивается. Все аплодируют выступающим, стулья и столы убирают подальше. Иккинг и Астрид оказались справа от центра танцпола, молча стоят рядом и поглядывают по сторонам. Волнение вновь накатило на них с головой.
Но как только выключили осветительные лампы и включили дискошар, все оживились, в том числе и они.
— Пообещай мне, что мы останемся живы, — просит Иккинг, усмехаясь.
— Обещаю. — смеётся Астрид, поправляя свою чёлку.
В начале включили странную композицию, под которую все начали тупо прыгать и орать «Я БУДУ БЫТЬ-БЫТЬ-БЫТЬ». Астрид и Иккинг стоят столбом.
— Что это за трек такой дебильный? Дауном быть… — непонимающе мотает головой она.
— Это Локимин. — поясняет Иккинг, скрещивая руки. — Сейчас все его слушают.
— Странные у них вкусы…
— Я, вообще-то, тоже его слушаю. Но мне нравятся другие его треки. — признаётся Хэддок, почёсывая затылок.
— Поскорее бы другую песню включили, — ноет Астрид; она чуть ближе пододвигается к Иккингу. Тот немного напрягся, но не подал вида; растерялся, ибо его уверенность опять куда-то улетучилась.
Включили какую-то клубную музыку средней подвижности.
— Ти Долла Сайн? — удивляется Астрид, услышав знакомого рэпера.
— О, ты тоже это заметила? Интересные у диджея треки, однако, — комментирует Иккинг, начиная немного покачиваться из стороны в сторону. — Прикольная вроде.
— Никогда такие не любила. Долбилки пустые.
— Хэй, есть и норм клубняк, ты просто не слышала. — Иккинг плавно двигается телом в её сторону в такт биту, по-глупому лыбится, — Если не нравится танцевать под такое, можешь поугарать с моих глупых танцев.
Астрид хмыкает, немного щурится.
— Ты говорил, что ты двигаешься лучше тех, что плясали на спектакле, — вскидывает бровью девушка, не прекращая наблюдать за тем, как всё-таки он круто виляет своим телом. Хоть это и выглядело несколько нелепо.
— Ну, просто мне нужен подходящий саунд, знаешь. Если будет что-то мозговыносящее, я прям тут слягу после массового слэма.
Далее включили песню, что начиналась со слов: «Блядь, мальчики, как же заебал этот ваш хардбасс…» Толпа танцующих оживилась.
— Это что за фигня? — спрашивает опять Астрид, глядя на Хэддока, что широко распахнул глаза и в широкой улыбке разинул рот.
— Ты что, это же хардбасс! Тут сейчас тотальный слэм будет! Тебе понравится, пошли! — Иккинг хватает Астрид за руку, тащит в середину танцопола. Парня люто накрыло от накативших эмоций. Девушка не противится, идёт следом.
В середине танцопола было больше парней. Они встали в круг, начали потихоньку разогреваться перед массовым оттопованием хардбасса. Начинает нарастать быстрый бит… И наступает первая фаза хардбасса.
Астрид не понимает, что происходит вокруг неё, лишь широко распахивает глаза, глядя на то, как Иккинг начинает высоко прыгать с толпой, орать с другими чуваками что-то. Да, его накрыло по полной. Ей начинает нравится это всё.
Начинается «лютая» фаза. Пол под ногами начал прогибаться, потому что одновременно около ста человек начали топать и прыгать, при этом в зале стоял гул от бешеного бита. Астрид сама поддалась этому стадному чувству, начала прыгать рядом с Иккингом, что, кажется, забыл, что такое волнение и стеснение. Это был совсем другой человек, более раскрепощённый, более… Горячий.
Когда всё пошло на спад, Астрид почувствовала прилив жара. Было очень душно, но это ощущалось так приятно. Иккинг тоже поубавил пыл, начал шумно дышать. К его потному лбу прилипла чёлка, что вся почти намокла. Это только третья композиция, а он уже весь вспотевший, словно плясал часа два без продуху. Но это всё было лишь началом тотального дэнс-апокалипсиса.
Последующие композиции были более-менее спокойными, но всё же энергичными.
Иккинг трясёт рубашку, пытаясь остыть. Астрид молча наблюдает за этим, коротко смеётся, глядя на то, как он пытается сдуть мокрый кончик чёлки.
— Блин,
