Безумие затопило сознание, и я прикусила кожу у него на шее, с упоением слизнув несколько выступивших капелек крови. Их вкус был таким солено-сладким, что у меня свело желудок.
— Демон! Да прекратите! — Кысей оторвал меня от себя, удерживая за голову двумя руками и со страхом вглядываясь в мое лицо. — Лидия, послушайте, я верю в вас, вы не сошли с ума. У вас достанет сил… — он погладил меня по щеке, — в глаза смотрите, у вас достанет сил бороться. Помните, вы же хотели меня… меня… ну… поцеловать и все такое… Если вы меня съедите, это будет уже невозможно, подумайте сами…
— Я и так не могу вас отыметь, так какая разница… — я не могла отвести взгляда от драгоценных капелек, выступивших на его шее. — Можно, я слизну кровь? Она же все равно пропадет, а я так голодна… пожалуйста…
— Нельзя! — он встряхнул меня за плечи, удерживая от себя на расстоянии. — Откуда у вас эти странные желания? Что за похлебка? У вас опять видения? Лидия, пожалуйста, сосредоточьтесь…
— Невозможно думать, когда… она так пахнет… Это жестоко… — я осеклась и потянулась пальцем к ранке. – Я умираю от голода, а вам даже жаль несколько капель для меня…
Я быстро сунула палец в рот, смакуя живительную влагу, а потом чуть не откусила его. Мысль попробовать собственную плоть уже не казалась глупой, но клятый инквизитор словно прочитал мои мысли, перехватил за запястье и заставил выпустить палец изо рта. Он отвернул меня от себя и скрутил руки за спиной, удерживая рядом. Его дыхание обжигало шею, когда он говорил:
— Когда у вас это началось? Вспомните, пожалуйста, найдите силы вспомнить, я прошу вас.
— Это сон… Один и тот же. Мне снится… или не снится?., или же это воспоминание… Не знаю…
— Что? Что вам снится?
— А вы дадите мне кровь, если я скажу? А?
— Дам, говорите.
— Опять обманете… Вы всегда обещаете и обманываете… Я голодна, так голодна, что мне уже все равно…
Я иду на плач дочери… Она истощена, как и я… Она мучается и плачет… Смерть избавит ее от страданий… Я сворачиваю ей шею и… делаю похлебку… Ее мясо такое сладкое… Но от него болит живот… оно не утоляет голод… Мне нужное сырое… Я так хочу горячей крови… Немного, ну пожалуйста!..
— Лидия, послушайте меня. Это сон. Это не с вами. Вспомните подробности, попытайтесь взглянуть на себя со стороны во сне. Где все происходит? Как выглядит ребенок? Как выглядите вы?
Меня била ледяная дрожь, горечь во рту стала нестерпимой, словно я превратилась в змею, захлебывающуюся собственным ядом.
— Я не знаю… Дом. Он старый, но добротный. В нем нет ни крошки еды. У соседей тоже. Съели даже крыс… Очаг давно потух, в нем нечего готовить… Девочка бледная и безволосая, у нее живот опух от голода… Она смотрит на меня, плачет и не затыкается… Зачем вы мучаете меня? Отпустите! — я стала вырываться, с ужасом пытаясь закрыть уши ладонями, лишь бы не слышать этот жалобный скулеж.
— Тише, тише… Лидия, у вас нет дочери. Это происходит не с вами. Подумайте хорошо, вспомните, как вы сами выглядите во сне. Во что одеты, какого цвета у вас волосы…
Моя дочь так и не появилась на свет. А если я не помню?.. Если я все-таки родила ее и убила, а потом измученное сознание придумало другую реальность… Если…
— Лидия, я пообещаю вам что угодно, только вспоминайте. Вы должны избавиться от наваждения. Как вы выглядите?
— Не знаю! Я вижу все от первого лица… Как я могу знать? В доме нет зеркал… На мне платье, зеленое, подол испачкан. На пальце кольцо… — я осеклась, — обручальное кольцо. Где мой муж?
— И где ваш муж? Вспоминайте.
— Его нет, я одна с дочкой. Мне так тяжело… Я… склоняюсь над ней и… У меня черные волосы… Длинные… они падают через плечо и… Пальцы… — Кысей давно отпустил меня, придерживая только за плечи, поэтому я с изумлением разглядывала свои бледные и худые кисти. — Они смуглые и короткие… Я… Это не я!.. Не я… Но я же так хотела…
Мне пришлось прикусить язык, чтобы не пожаловаться инквизитору, как я едва не попробовала человечину, когда тело вояжича не поместилось в ящик, и пришлось отрубить ему голову… Надеюсь, солома впитала все запахи, и Кысей не опозорился перед своим начальством.
— Конечно, это не вы, — обрадованно выдохнул он. — Я думаю, ваши видения как-то связаны со змеиным колдуном или… с вашим состоянием… В любом случае, это его кошмар, а не ваш. Все преступления так или иначе крутятся возле еды и… голода. Лидия, вы сейчас выпьете куриный бульон и больше никогда не увидите этого сна. Ваш голод закончился. Давайте, пейте.
Я была так потрясена осознанием нереальности сна, что очнулась только тогда, когда инквизитор влил в меня давно остывший бульон, жирный и мерзкий. Я закашлялась и возмущенно оттолкнула его:
— Уберите эту гадость! Вы обещали!.. Обещали кровь…
— Вы правда хотите моей крови? — Кысей вытер большим пальцем уголок моих губ и всмотрелся в меня.
— Не знаю… Но вы опять меня обманули!.. — я отвела его руку и попыталась встать с кровати.
— Куда вы собрались? Немедленно ложитесь. После опиума вам надо отлежаться. Зачем вы вообще его курили? В вашем состоянии хуже не придумаешь.
— Да. вы правы… — пробормотала я. — Мне нужен опиум, он облегчает хождение в сновидениях. Мне надо увидеть себя в зеркале… то есть не себя, а ее. Ту, из-за которой все случилось. Я должна узнать, кто она, та женщина, которая сошла с ума, съев собственную дочь. Да отпустите меня!
Инквизитор уложил меня обратно на кровать. Колени подгибались, и кружилась голова, чтобы сопротивляться ему.
— Никакого опиума, никаких хождений в сновидениях! Откуда вы вообще знаете об этой практике? Она запрещена!
— Старик Солмир прибегал к ней, и ничего в этом страшного нет, — я упрямо пыталась сесть.
— Лидия, я сам поймаю колдуна, у меня уже есть подозреваемый. Некто Тихоня, шулер, который был знаком со всеми жертвами и имел возможность влиять на них. Пожалуйста, не делайте глупостей, не заставляйте меня волноваться за вас, — инквизитор вдруг положил руку мне на живот, повергнув в
