– Куда ты смотришь?
– На пол, – немедленно нашелся он.
– Тогда развернись и смотри в стену!
– Если я развернусь, то буду смотреть на шкаф, – поправил он.
– Божечки, да наплевать! Представь, что мой шкаф – это стена.
– Ладно… Зачем так орать?
Он действительно послушно повернулся и начал разглядывать приоткрытые дверцы стенного шкафа с тонкими рейками. Выглядел подлец удивительно расслабленным, словно мы не выполняли важную миссию по поимке нашего общего «превосходно» по флоре Рейнсвера.
– Эден, – позвал он, не оборачиваясь, – почему так сильно пахнет аптекарским снадобьем? Все-таки приторговываешь в разлив?
– Заткни нос и не нюхай! – буркнула я и сунула голову под кровать.
В темном уголке на расстоянии вытянутой руки дрожал съеженный кустик. Пришлось забраться поглубже, чтобы наверняка добраться до пугливого корешка.
– Эден, тебя подержать? – проговорил Илай, нарушив чудесную тишину.
– Проклятие, Форстад! Зачем меня держать? Я под кровать залезла, а не в кроличью нору! – разозлилась я, но лучше бы прикусила язык и пропустила мимо ушей дурацкое предложение. Кустик испугался и, как напружиненный, ринулся к свету, чувствительно царапнув ножками-корешками протянутую руку. Резко дернувшись, я шибанулась затылком о каркас и чуть не зарычала от бессильной ярости.
– Мать моя… – прозвучал сдавленный голос Илая, поди, отпрыгнувшего от малинового пришельца с увядшей пальмой на макушке. Звучно шарахнули дверцы шкафа, и напарник объявил:
– Эден, я поймал наш куст.
Вылезая из-под кровати, я шибанулась головой второй раз и, потирая гудящий затылок, процедила:
– Не смей скалиться!
– Я сочувствую, – покачал он головой, но наглые глаза смеялись.
– Ты всегда скалишься, когда сочувствуешь? – проворчала я, широко открыла дверцы шкафа и сморщилась от резкого запаха согревающей растирки, пролившейся из перевернутой бутылочки. Наш кустик лежал в коричневатой липкой луже и казался бы полностью довольным жизнью, если бы отросток с листьями не трясся, как припадочный.
– Это ведь не предсмертные конвульсии? – прошептала я.
– Хочешь сделать прямой массаж сердца? – хмыкнул Илай и, выказывая поразительную смелость, двумя пальцами поднял растение, до жути похожее на человечка. Конечности-корешки обвисли, словно кустик потерял сознание… или сильно опьянел от снадобья.
– Надо бы его посушить и засыпать землей, – рассудила я, но даже не успела взять с полки салфетку, как Форстад встряхнул маграцию. Вместе с каплями растирки на пол свалился малиновый отросток с листьями…
Длинная драматическая пауза была тяжелой и печальной, как на похоронах. Подозреваю, что хруст моих рухнувших амбиций можно было расслышать даже в опечатанной защитными заклятьями оранжерее.
– Ты только что убил мое «превосходно» по флоре Рейнсвера… – нарушила я молчание.
– Эден, ты веришь в волшебную силу слова «зато»? – для чего-то спросил Илай и, пока не прозвучала в ответ пара ласковых, попытался продемонстрировать эту самую «волшебную силу»: – Зато мы можем посадить его в горшок побольше.
– Зато теперь ты сам его посадишь в какой хочешь горшок. Да хоть в ведро из железного дерева! – отрезала я и выставила подлеца вместе с малиновым корешком мандрагоры, стаканчиком рейнсверской почвы, свитером и дурацким словом «зато», обладающим единственной силой – вызывать глухое раздражение.
Утром под дверью стояло ведро из железного дерева, доверху засыпанное свежей землей. В центре была воткнута записка: «Здесь растет фамильяр для ведьмы». Без шуток, у меня задергался глаз!
«Ты издеваешься?!» – полетело к Илаю разозленное послание, которое назвать «приветиком» не решился бы даже отчаянный оптимист. Нет, это был вовсе не приветик, а обещание долгой и мучительной смерти получателю!
«Пока я сплю», – последовал ответ.
– Нет, ты издеваешься! – огрызнулась я, обращаясь к ладони. Честное слово, едва не надорвалась, пока волоком втаскивала в комнату сворованное непонятно из какого чулана неподъемное ведро.
Во время «окна», в расписании обозначенного как время для самостоятельной работы, я все-таки отправилась в библиотеку за книгой по ботанике. Не важно какой, лишь бы она открывала секрет, как оживить издохшую рейнсверскую мандрагору без помощи магистра Ранора.
Утром в читальном зале царила приятная пустота. В начале учебного года здесь в любое время находились свободные места, но теперь столы с лампами, мягко рассеивающими пронзительный магический свет, оказались поделены между старшекурсниками. Остальным приходилось довольствоваться или продуваемым холодными сквозняками залом для самостоятельных работ, или ждать неурочного часа.
Я подошла к высокому шкафу с каталогом библиотечных книг и произнесла:
– Отдел ботаники. Уход за маграцией, или рейнсверской мандрагорой.
После щелчка пальцами один из ящичков сам собой выдвинулся, и в воздух вылетело несколько плотных коричневых карточек с «адресом» и названием фолиантов. И вроде несложное колдовство, но оно завораживало тонкостью.
Вооружившись предложенными вариантами, я пошагала по длинному проходу между книжными стеллажами и на повороте со всего маха столкнулась с Марлис Нави-эрн. От неожиданного удара карточки посыпались на пол, а бывшая подружка отпрянула и наскочила спиной на стеллаж.
Молча я собрала плотные коричневые карточки и, не одарив Тихоню ни единым взглядом, прошла мимо.
– Я знаю, о чем ты думаешь! – бросила она мне в спину.
Откровенно сказать, меня ужасно волновало, что все книжки по уходу за маграцией стояли на верхних полках, а лестница нигде не маячила. Мысленно представлялась печальная картина, как я с помощью магии пытаюсь заставить выдвинуться один томик, а на голову с полки сыпется беспощадный книгопад тяжелых учебников. Дурочкой бы после такого оглушительного вколачивания «знаний» не остаться.
– Ты знаешь, где взять лестницу? – удивленно оглянулась я через плечо.
Замешательство, мелькнувшее в лице Марлис, мгновенно сменилось ледяным высокомерием. Будучи ниже меня, она пыталась смотреть сверху вниз, но получалось паршиво. Дело не в росте – сложно кичиться перед человеком, которому плевать на чужое происхождение, даже если оппонент считает, будто постулат, приравнивающий магов, – редкостная муть.
– Вы все обречены! – пафосно объявила она.
– Стать победителями? – сыронизировала я.
– Вас выставят до зимы. Всех, кроме Форстада.
– Ладно.
– Ты зря смеешься, – зло вымолвила Марлис, раздражаясь тем, что не выходит меня задеть. – Он предаст вас всех, тебя в первую очередь, не задумываясь ни на секунду.
– Любишь примерять на других свою рубашечку?
Я развернулась на пятках и направилась туда, куда шла – за книгами по ботанике, но оказалась в заброшенном отделе некромантии. Не иначе как подсознание сыграло злую шутку, предлагая нам с ним – с подсознанием – придумать какую-нибудь убийственную гадость для заклятой подружки.
До нужных полок я все-таки добралась и выбрала учебник, на котором стояло имя магистра Ранора. Если верить его словам, кустик нам с Илаем достался самый обыкновенный, ничем не примечательный, и на побег его толкнула вовсе не придурь и не скрытые магические способности, а древний инстинкт выживания.
В любой непонятной ситуации, будь то неожиданная засуха, наводнение или тесный цветочный горшок, маграция выкапывалась и шустренько мигрировала на своих двоих в место поприличнее. Природных катаклизмов растению переживать не доводилось, значит, корешки в тесном стаканчике-рассаднике затекли, и отчаянно захотелось мигрировать в просторный шкаф, поближе к растирке, густо пахнущей чайным деревом. Не знаю, может, этот сногсшибательный слезоточивый аромат пробуждал
