– Поздравляю, команда, – проговорил он. – Вы первые, кто вышел через дверь, а не через портал.
Несмешная шутка. Возможно, остальным командам досталась столь глубокая кроличья нора, что оказалось проще попросить наблюдателя вытащить из нее за шкирку, чем пытаться выбраться самим.
– Я задам вам тот же вопрос, что и остальным. Чему учит прохождение лабиринта иллюзий? – торжественно вопросил он, ни с того ни с сего надумав устроить посреди подземелья нравоучительную лекцию.
Эй, магистр, не видишь? Мы справились и плевали на нравоучительные тирады. Ужасно хотелось его ударить. Не в челюсть, я для этого была слишком труслива, а наподдать по голени носком ботинка и броситься наутек, как в детстве.
– Делиться секретами, – съехидничал Илай.
– Иллюзии выстраивало ваше подсознание. Лабиринт учит умению отбрасывать лишние эмоции и сосредотачиваться на главной цели, – менторским тоном отчитал куратор. – Вы справились на оценку «превосходно» и теперь можете отдыхать. Желаю хороших выходных… Вы что-то хотели сказать, адептка Эден?
Божечки, неужели на моей физиономии так выразительно нарисовалась клокотавшая внутри злость?
– Вы проходили подобный квест? – тихо спросила я, специально использовав эртонское хулиганское название, каким наградили лабиринты адепты.
– Все адепты факультета хранителей магии проходят испытания на силу духа, – дал он понять, что когда-то имел честь провалиться в собственную кроличью нору.
– Что вы поставите создателям квеста и наставникам, его одобрившим? – резко спросила я.
– Простите?
– Я ставлю «отвратительно».
В глазах магистра блеснул лед.
– И за что, позвольте узнать?
– За отсутствие человечности.
Я развернулась на пятках и направилась к широкой каменной лестнице без перил.
– Адептка Эден! – остановил меня Армас, вынудив обернуться. – В Дартмурте учат копить, преумножать и использовать магические знания, а магия и человечность – понятия не всегда совместимые.
– В школе меня тоже учили копить и преумножать знания, но почему-то говорили, что у магии человеческое лицо. Какое? Решать магу.
– Не нравится лицо мага, которому доверили вас наставлять? – резко спросил он.
Я промолчала. Пусть думает что хочет.
– Если считаете, что для вас подобные испытания слишком, просто вернитесь в отеческий дом к любящим родителям.
– Предлагаете снова запрыгнуть в квест-комнаты? – Не хотела огрызаться, ведь сказала уже достаточно, но вырвалось помимо воли.
Пожалуй, смущение замявшегося Армаса оказалось самым приятным событием сегодняшнего паршивого дня. Согласитесь, что наставнику, кичащемуся идеальной памятью и цитирующему выдержки из личных грамот своих подопечных, чуточку неловко предлагать сироте прямой дорогой отправиться к родителям.
– И вам хороших выходных, магистр.
Илай нагнал меня на лестнице, подхватил под локоть, словно боялся, что я промахнусь мимо ступенек, скачусь в подземелье и всенепременно сверну шею. Или сломаю ногу, что тоже не особенно приятно.
– Не одобряешь? – отрывисто бросила я.
– Не осуждаю, – спокойно поправил он.
– Хочешь сказать, что надо было промолчать, так?
– Даже не думал. Ты заслужила право выплеснуть эмоции и наплевать на все цели, даже самые главные.
– Спасибо.
– Просто… я был в лабиринте и видел твое лицо.
И снова наступили длинные выходные. Тильда звала меня в гости, но деньги стремительно заканчивались, а отдыхать за счет подруги не позволяла гордость. Поездку в шумную столицу, какой бы соблазнительной ни казалась возможность хотя бы на пару дней сбежать из замка, пришлось отложить до следующего месяца. Отговорившись, будто совершенно не успеваю с домашними заданиями, я осталась в общежитии в компании учебников по высшей магии и нелепого кустика. Его же и прихватила с собой в читальный зал, приятно пустующий по случаю свободных от занятий дней.
Только углубилась в решение сложной задачи из третьего года обучения, как над ухом прозвучал голос Форстада:
– Выгуливаешь фамильяра?
От неожиданности я чуть не откусила кончик пера, который вдохновенно грызла, пока думала. Подперев щеку кулаком, Илай сидел рядом и с любопытством следил за моим испугом.
– Ты что тут делаешь?
– Присматриваю за плотоядным кустиком, пока ведьма ест самописные перья.
Малиновый человечек, завороженный светом библиотечной лампы, высовывался из стаканчика и всем зубастым цветочком тянулся к стеклянному колпаку. Он словно находился под гипнозом и точно не собирался мигрировать куда-нибудь под книжную полку, где его ждала засуха и холодные сквозняки.
– Вкусно? – У Илая смеялись глаза.
– Не очень, – хмыкнула я, поймав себя на том, что отчаянно рада его видеть, и теперь эта возмутительная радость непривычно щекочет где-то в районе живота. – Почему ты не уехал домой? У тебя же закончился домашний арест.
– Хотел провести выходные в хорошей компании.
– Только не говори, что имеешь в виду Дживса с Остадом. Считала, что у тебя вкус получше.
Илай пропустил остроту мимо ушей.
– Почему ты не поехала с очкастой? Ботаник говорил, что она звала.
– Если Тильда услышит, как ты ее называешь, то смертельно обидится.
– Хорошо, что она не услышит, – согласился он, откидываясь на спинку стула. – Так почему ты осталась?
– Хотела провести выходные в хорошей компании учебников.
– Значит, наши желания совпадают.
– Ты не похож на учебник.
– Зато я очень хорошая компания, – парировал он.
– Утверждение не выдерживает критики. – Я поймала себя на том, что наслаждаюсь каждой секундой шуточной пикировки.
– Брось, Эден. Мы заслужили праздник, – заявил Илай.
– Есть поводы?
– Считаешь, что их нет? – Он состроил удивленную мину. – Вечер выдался холодный, мы прошли испытание, у меня закончился домашний арест, твой фамильяр влюбился в лампу.
– Если кустик влюбился, то захочет мигрировать в библиотеку и мне придется своровать лампу. Понимаешь? Куча поводов устроить поминки, – заключила я.
– Мы остались в замке вдвоем, – закончил Илай многозначительной паузой.
Вблизи он казался ужасно красивым. Волосы падали на лицо, капризные губы были готовы вот-вот изогнуться в обаятельной улыбке. Почему я раньше не замечала, как обольстительно он улыбается?
Божечки! Кажется, у меня в глазах начинали взрываться фейерверки, а в голове вариться малиновый джем. Немедленно очнись, Аниса Эден, пока не превратилась в Аманду – четыре сорима!
– Ты сейчас потрясла головой? – удивленно ткнул он в меня пальцем.
– Тебе показалось.
– Давай на камень-ножницы-бумага. Выиграешь ты – помогу своровать из библиотеки лампу и осчастливлю твоего фамильяра. Выиграю я – ты осчастливишь меня.
– Нет.
– Не хочешь сделать счастливым кустик?
– Страшно представить, что сделает счастливым тебя.
– Я буду счастлив провести время где-нибудь не в академии.
– Ты мухлюешь в камень-ножницы-бумага.
Он снова улыбнулся, открыто, красиво. На щеке появилась забавная ямочка, какой я раньше не замечала.
– Тогда подбросим монетку? – Он вытащил из кармана серебристый сорим.
– Ты собираешься играть соримом?
– Что сказать? Привилегия столичных мажоров. – Илай покрутил монету. – Орел, решка? Быстро, Эден!
– Орел! – выпалила я. Тьфу! Переговорил.
– Послушная девочка, – ухмыльнулся он.
Сорим подлетел в воздух, красиво завис, перевернулся, словно дразня зрителей, и упал на широкую мужскую ладонь чеканным королевским профилем. Решка. Илай точно мухлевал, но я была не против.
– Надень что-нибудь удобное. – Довольный собой, он поднялся.
– Ты же не заставишь меня в холод таскаться по городу. Предупреждаю сразу, ненавижу пешие прогулки и свежий воздух! А если мне что-то не нравится, то люди вокруг сами собой становятся несчастными.
– У меня идея получше. Тебе понравится, – подмигнул он. – Встретимся в холле через полчаса.
Задавить странное ощущение, будто
