Русские для обозначения женского рода добавляют к словам окончание «а», Конова – явно производное от Конов. Обдумав это, я решила, что нужно позвонить.
Набрала первую комбинацию цифр. Механический девичий голосок сообщил, что номер отключен и не обслуживается.
Теперь займемся вторым…
Раздались гудки, затем проскрипел старушечий голос со слабым акцентом:
– Слушаю.
– Добрый день, могу я поговорить с Алисой?
Последовало долгое молчание.
– Мэм?
– Алиса пропала. Мы не знаем, где она, – спокойно ответила невидимая собеседница и отключилась, прежде чем я успела раскрыть рот.
Моей второй ставкой стала Молот. Этих нашлось целых шесть. Я попала в яблочко с четвертой попытки: молодой мужчина неохотно сообщил, что Сандра – его сестра и что она исчезла четырнадцатого числа прошлого месяца. Рассказать подробнее отказался.
– Копы ее ищут, – просто добавил он.
Поблагодарив, я повесила трубку.
Затем обзвонила девятнадцать человек по фамилии Ин и двадцать семь Гомесов. Дженнифер так и не нашла, зато отыскала двух Анджелин. Первой оказалось два годика. Второй – двадцать, и она тоже как сквозь землю провалилась.
Можно с уверенностью сказать, что ее постигла участь остальных трех женщин. Я прикинула, не наведаться ли в полицию за дополнительными сведениями, но здравый смысл взял верх: меня не только вышвырнут вон без какой-либо информации, но могут и осложнить мне работу. Копы уважают орден, но сотрудничать соглашаются только из-под палки.
А я даже не рыцарь.
Не исключено, конечно, что четыре леди периодически отращивали мех и когти и звали Кэррана «господином». Тогда логично предположить, что они – среди тех семерых убитых оборотней. Я перезвонила Джиму, чтобы узнать, так ли это, но его то ли не было дома, то ли он не хотел отвечать. Сообщение оставлять не стала.
Приближался полдень. Меня ждал обед с пластическим хирургом. Делать было нечего. Я отложила папку.
Дизайнер ресторана «Лас-Колимас», вероятно, был одновременно страстным поклонником архитектурных стилей ранних ацтеков и сети забегаловок «Тако Белл». Ресторан представлял собой аляповатую мешанину ярких кабинок, пестрых пиньят и искусственной зелени. Декоративная полка с шеренгой из искусственных черепушек прекрасно имитировала ацтекские цомпантли[3]: правда, здесь она увенчивала буфетную стойку с готовыми блюдами.
На подоконниках, между восковыми фруктами, вываливающимися из плетеных рогов изобилия, притулились терракотовые фигурки языческих божков.
Обстановка – чепуха. Стоило войти внутрь, как тебя окутывали восхитительные ароматы. Я прибавила шагу, миновав торчавшего у кассы пятифутового глиняного уродца, долженствующего изображать Шочипилли, принца цветов. Мне наперерез бросилась рыженькая официантка.
– Извините, вы – Кейт? – спросила она, ослепительно улыбнувшись.
– Да.
– Вас там ждут. Сюда, пожалуйста.
Когда мы проходили мимо буфетной стойки, я услышала мужской голос, интересующийся:
– А кетчуп можно?
Такое вы встретите только на Юге.
Девушка подвела меня к угловому кабинету. Там уже сидел доктор Крест, изучающий меню.
– Док, я ее поймала! – возвестила официантка.
Посетители за соседними столиками синхронно уставились на меня. Будь в ресторане поменьше народу, придушила бы дурынду на месте.
Крест оторвался от меню и одарил рыжую улыбкой.
– Надо же, вы не забыли. – В голосе прозвучало удивление. – Спасибо, Грейс.
Та хихикнула:
– Позовите меня, если что понадобится.
И она удалилась, отчаянно виляя бедрами. Сроду бы не подумала, что столь костлявой задницей можно такое вытворять, а вот поди ж ты.
Я села.
– Приближается буря, – произнес Крест.
– Ты здесь только пять минут, а официантки уже строят тебе глазки. Наверное, у тебя талант.
Он развернул салфетку, достал нож с закругленным кончиком и приставил лезвие к своей грудной клетке.
– Вовсе нет, – заявил док, размахивая довольно острым на первый взгляд ножом. – В большинстве своем люди относятся к официанткам хуже, чем к собакам. Мол, раз они приносят клиентам еду и ждут чужих приказаний, они – низшие существа, которых можно безнаказанно втаптывать в грязь.
Я забрала у хирурга ножик, пока Крест что-нибудь себе не отсек, и положила на стол.
Вернулась рыжеволосая Грейс, одарила нас очередной улыбкой и осведомилась, готовы ли мы сделать заказ. Я обошлась без ее консультации по поводу фирменных деликатесов. Крест на чистейшем испанском попросил чурраско[4] и чимичурри[5]. Грейс уставилась на него и захлопала ресницами.
– Кажется, он желает филе-миньон в чесночном соусе с петрушкой, – встряла я. – По особому рецепту шеф-повара.
Ее мордашка прояснилась.
– Что будете пить?
Мы оба заказали воду со льдом, и девица вновь отчалила, покачивая кормой.
Крест поморщился.
– Что? Внезапная смена парадигмы? – спросила я.
– Не терплю некомпетентности. Она работает в ресторане латиноамериканской кухни и обязана знать хотя бы названия блюд и то, как они произносятся. Возможно, бедняжка старается изо всех сил… – Он огляделся. – Надо сказать, местечко не слишком вдохновляет на задушевные разговоры.
– Не нравятся мои вкусы?
– Не очень.
Я пожала плечами.
– Ты какая-то… враждебно настроенная.
Но фразу он произнес отнюдь не сердито. Напротив, в его голосе прозвучало веселье.
– Полагаешь, я должна была выбрать спокойное заведение с изысканной обстановкой, подходящей для бесед тет-а-тет?
– А ты ведь могла бы.
– Зачем? Ты сам навязался, почему бы мне хотя бы не поесть вкусно?
Он сделал другую попытку:
– Я никогда прежде не встречал такую, как ты.
– Что совсем неплохо. Люди, подобные мне, не любят, когда им садятся на шею. Мы способны и ноги нахалам переломать.
– Неужели? – Крест усмехнулся.
Никак он со мной флиртует?
– Что?
– Переломать мне ноги.
– Да. При определенных обстоятельствах.
– У меня коричневый пояс по карате, – его, похоже, забавлял мой образ «сильной и независимый женщины». – Мы могли бы провести учебный бой.
Любопытно! Я расплылась в психопатической ухмылке, жахнув разом из всех стволов:
– Коричневый, значит? Ух ты! Но не забывай, я зарабатываю на жизнь, ломая ноги другим, зато ты…
– Чиню носы? – перебил он.
– Я хотела сказать, штопаешь трупы, но ты прав, твой пример мне нравится больше.
Мы улыбались друг другу.
Тут к нашему столу причалила Грейс с двумя тарелками. На сей раз она не успела осчастливить дока акульим оскалом: ее позвали.
– Слушай, а здесь отлично кормят, – заявил Крест, попробовав того-сего.
«И дешево», – мысленно добавила я, состроив гримасу: мол, а тебе что говорили!
– Если ты пообещаешь не ломать мне ноги, я брошу потуги произвести на тебя впечатление.
– Идет. Где выучился испанскому?
– У отца. Он бегло говорил на шести языках, а сколько понимал – Бог весть. Мой папа был антропологом старой закваски. Мы с ним два года провели в Мексике. Жили около храмового комплекса Темпло Майор.
Приподняв бровь, я взяла бутылочку с острым соусом, стилизованную под фигурку божка, и поставила перед доком.
– Тлалок, – тотчас угадал он. – Бог дождя.
– Расскажи про Темпло Майор.
– Ну… там было жарко и пыльно.
Он поведал мне о своем отце, старавшемся понять давно умерших людей, о восхождении по бесконечной лестнице на вершину сооружения, туда, где на мир взирали два капища. В те годы он иногда спал под бескрайним небом у резных стен пирамиды и ему снились жуткие жрецы… Каким-то образом его голос
