— Пусть так. Но вернув нам Самуила, как мне кажется, всех проблем не решишь. Он уже успел натворить достаточно дел, пока пребывал в смертном теле.
— Порядок держится на страхе. А страх несложно внушить.
— Ты говоришь об этом странном человечке? Забыл его имя.
— Нет. Он только уничтожит всё, что еще осталось. Хотя свою роль он еще сыграет.
— Предлагаю пари! После того, как я всё сделаю, мы сыграем еще раз. И если я выиграю, ты дашь истории идти самостоятельно. Мне крайне интересно, что из всего этого выйдет без нашего участия.
— Ты еще ни разу не выигрывал.
— Тем интереснее ставка!
— Что ж, а если снова выиграю я…
Я почувствовал себя дурно, когда голова его повернулась ко мне, и взгляд его бесцветных глаз нашел меня. Снова поднялся жар, только теперь, казалось, он шел не только изнутри, но и снаружи. Я будто бы горел.
— Тебе пора просыпаться.
***
Я закричал от боли. Вокруг полыхал огонь, стремительно пожирающий кровать с балдахином, на которой металось чьё-то тело, объятое огнем. Вероятно, это был сам Калокир, судя по тому, что я оказался в его покоях. Сознание полностью вернулось ко мне, и страх, прежде притупленный, вырвался на свободу. Я кинулся к ближайшей двери, но она оказалась закрыта, затем к другой — то же самое. Обернувшись, я увидел, как покрытое золотой краской дерево на стене возле кровати начало гореть, а объятый огнем магистр перестал трепыхаться. Под моими ударами ни одна из дверей даже не шевельнулась, и я остался заперт здесь наедине с огненной стихией.
— Тебе страшно?
Голос этот я едва мог различить в той панике, что меня объяла. Он был почти идентичен моему внутреннему голосу, и, само собой, я даже не обратил на него внимания.
— Что ж, вопрос и вправду глупый. Сгореть заживо, наверное, всё-таки страшно. Хотя я об этом ничего и не знаю. Но вообще смерть обычно наступает не от ожогов, а от удушья. Для огня нужен воздух, и тебе тоже нужен воздух. Понимаешь? К тому же при горении всей этой краски, которой так безвкусно раскрашены комнаты, выделяется некоторое количество яда, что тоже, в общем-то, не очень полезно для твоего смертного тела.
Я наконец смог отвлечься от яростного штурма дверей и обратил внимание на внутренний голос, который по какой-то причине заговорил сам по себе.
— Я просто хотел помочь. Быстрее, прыгай в окно.
И вот, перед ликом смерти, я снова оказался в бреду. Пожалуй, если бы не огонь, то эта несчастная рана всё равно бы меня вскоре убила.
— Дверь всё равно не получится открыть. Она заперта ключом, а ключ в кармане.
Я машинально потянулся к тому месту, где у штанов располагается карман, но вовремя вспомнил, что на мне туника. Под поясом, впрочем, тоже ничего не оказалось.
— В кармане этого старика, я имел в виду, объятого огнём. Жуткая смерть.
Я отчаянно пытался осознать, что со мной сейчас происходит, потому как реальность, казалось, трещала по швам. Огонь распространялся всё быстрее, а удушливый дым, до сей поры скапливающийся только под потолком, начал резать глаза и жечь легкие. Воздух становился всё жарче и, пожалуй, через несколько минут я должен буду последовать тем же путем, что и покойный ныне Великий магистр.
— Прыгай в окно, — повторил надоедливый голос.
Всё выглядело так, будто я сам себя упрашиваю это сделать. Сколько здесь до земли? Семьдесят-семьдесят пять футов? Разбиться точно хватит. Поэтому я, полный странной решимости, выбежал в соседнюю комнату, где дыма пока что было меньше всего, и открыл огромной витражное окно, впустив внутрь холодную ночь. С неба на меня смотрели мириады звезд, а подо мной, лелеемый их холодным взором, раскинулся ночной Стаферос. Весь город был погружен в предрассветную тьму и спал спокойным сном, не ведая о том, что где-то здесь, на самой вершине капитула, одинокое человеческое существо решало, какой смертью ей предстоит умереть в ближайшее время. Такого всепоглощающего одиночества мне, пожалуй, не доводилось испытывать. Здесь, на пороге смерти, ты остаешься поистине лишь наедине с собой. За спиной ревёт всепоглощающее пламя, а под ногами у тебя — черная как смоль бездна. Кажется, шагни вперед, и будешь падать вечно.
— Какие поэтичные мысли блуждают в твоей голове. Звёзды, бездна…Я не вижу в тебе жажды жизни, которая должна затмевать всю эту чепуху. У тебя сейчас и вовсе не должно быть никаких мыслей, одни только действия! Впрочем, я уже успел удостовериться в том, что ты весьма странный представитель своего вида. Инстинкт самосохранения у тебя находится в каком-то зачаточном состоянии, и это при том, что боишься ты и сомневаешься практически всего и во всем. Если я тебе сейчас скажу, что, раскинув руки и рухнув вниз, ты полетишь, поверишь ли мне?
— Нет.
— И даже после всего, что произошло?
— Особенно после всего, что произошло.
— Я так и думал.
Я закрыл глаза и поднял руки в стороны. Наверное, со стороны выглядело очень глупо: мои руки — не крылья, и лишены того же изящества. Дым уже валил со всех сторон и буквально подталкивал меня к тающей под далёкими и робкими лучами восходящего солнца пропасти. Теперь уже отчетливо можно было видеть, что бездна эта на самом деле каменная мостовая, об которую расшибется в лепешку моё бренное тело. Я сделал шаг, и сердце моё рухнуло вниз. Но перед тем как я почувствовал сжимающуюся хватку смерти, крылья у меня за спиной всё-таки сделали первый свой взмах.
Глава 13
Преступность — неотъемлемая часть нашего мира, так же как и солнце или, скажем, ветер. И точно так же, как мы не можем обороть солнце, не сможем мы никогда победить преступность.
Некий базарный стражник.
Яркий солнечный свет пробивался через кроны старых олив. Ночной холод постепенно уступал дневному теплу, но здесь, после дождей, среди корней, всё еще было сыро и холодно. Я жив? Ноющая боль в плече говорила о том, что так оно и есть. Не может же быть так, чтобы и после смерти наша бренная плоть продолжала испытывать страдания.
С большим трудом мне удалось подняться: всё тело продрогло и онемело, и отказывалось теперь мне подчиняться. Исчезла прежняя лёгкость, как будто горевший внутри меня огонь потух, лишив меня жизненной энергии. А вместе с тем пришла и боль в многочисленных ссадинах и ушибах по всему телу, которых я до того времени не замечал вовсе. Главной же проблемой стала рана плеча, всё еще истекающая сукровицей. Туника, насквозь пропахшая дымом и потом, вокруг раны насквозь пропиталась кровью до самого низа и прилипла к телу. К тому же я опять стал ощущать
