Выглядел я, вероятно, как последний оборванец, однако туника моя, пусть и изодранная, всё еще не напоминала бедняцкие одежды, и потому шанс пройти в город у меня оставался. Главное сделать это не под своим именем, дабы не привлекать излишнего внимания, особенно со стороны ордена, который сейчас должен гудеть как потревоженный улей.
Не смотря ни на что, я чувствовал себя самым счастливым человеком на земле, и потому всё вокруг казалось мне до трепета приятным и дружелюбным. Чернеющие на холмах вокруг города виноградники, покинутые оливковые рощи и поля, едва тёплое зимнее солнце, запах оголившейся и промокшей земли, опавших листьев и жухлой травы, слабое дуновение прохладного ветра — всё это в рамках природы символизировало умирание, на фоне которого я представлял собой биение самой жизни, её апофеоз. Я чувствовал себя самим фениксом, переродившимся в пламени и рожденным заново.
Бредовое состояние, мучавшее меня в последние дни, отступило, и я как никогда ясно смог взглянуть на окружающий меня мир и на себя самого. К тому же, я исполнил свой план, а значит, мне есть с чем вернуться обратно к Августину. Зачем, с учётом того, что он пытался убить меня? Мне в первую очередь нужны были ответы. К тому же, повторюсь, Цикута был человеком выдающимся, человеком с большой буквы, таким, какие рождаются только раз в целое поколение, о чем я, впрочем, уже говорил прежде, и буду говорить вновь. Даже теперь, каким-то неведомым образом убедившись в его злонамерении относительно меня, я все равно не изменил своему прежнему отношению к нему. Он был мне одновременно страшен, и в то же время интересен, и более всего мне хотелось оказаться подле этого человека. Более того, подсознательно моё слаборазвитое тщеславие убеждало меня со временем стать выше этого человека. Но здесь в большей степени сыграло свою роль отцовское воспитание, и, трезво оценивая ситуацию, я отчетливо осознавал всю тщетность подобных желаний. Как бы то ни было, сейчас мне требовалось собраться с силами и отправиться в капитул Альбайед (если оставшиеся мятежники еще не покинули свою последнюю обитель) и примкнуть к опальным инквизиторам. Смерть Великого магистра, как я опасался, мало что позволит изменить в реальном положении дел. К тому же, я всё еще не смог разобраться в словах Трифона касательно силы, которая уничтожила почти всю верхушку орденских мятежников и которая устроила череду ритуальных убийств в столице, хотя глубоко в душе при этом чувствовал уверенность: со смертью магистра сила эта исчезла.
Добравшись до города, я прошел кружными путями через Глиняные ворота. Стража здесь была из тех, кто не против поживиться чужим добром, но моя история о нападении разбойников всё же была принята ими за чистую монету и расспросам о происшествии в ближайшей караулке было уделено целых полтора часа. Что поделать, военное время даже на этих увальней наложило определенный отпечаток.
Я представился сыном мелкого землевладельца с окраинной фемы, прибывшим в Стаферос в сопровождении слуги для того чтобы поступить на военную службу в легион, благо возраст как раз соответствовал. Такого словоблудия, которое со мной приключилось, я сам от себя не ожидал, и потому, когда казарменный медик заштопал моё плечо, мы с капитаном вигилов и несколькими десятниками, пребывавшими в междусменке, несколько часов сидели и весело пили вино, даже в разбавленном состоянии казавшееся мерзкой кислятиной.
— А что это в городе ночью так горело? — поинтересовался я между делом, — уже под самое утро.
— Шпиль цитадели капитула, — тут же отозвался один из десятников.
Время было уже за полдень. В душно натопленной офицерской комнате в казарме помимо меня находилось еще четверо, и от каждого из них исходил такой запах перегара, что я едва мог сдерживаться, находясь в их компании, чтобы не выбежать тотчас на свежий воздух.
— Святоши хреновы погорели, — резюмировал капитан, нетрезвым взглядом окидывая свой офицерский состав, — говорят, Антартес на них-таки нашел управу.
— И как, есть жертвы? — аккуратно поинтересовался я.
— Да непонятно. Оттуда никаких вестей, одни слухи только. А слухи говорят, что на рассвете видели фигуру ангела, объятую пламенем, которая стояла на самом верхнем шпиле цитадели ихней и которая проклинала всех безбожников империи. И еще говорят, что ангел этот испепелил и самого магистра и всех его приспешников за их грехи.
— Это какие же грехи?
— Так это… За разные грехи. За чревоугодие, за блуд, за гордыню, за алчность, за тщеславие, — старательно стал перечислять капитан, закатив глаза.
— За лень, — подсказал сидящий напротив меня вигил.
— Лень — это не грех, Мар.
— А вот и грех. «Лень есть расслабление души, изнеможение ума… ублажатель мирских», — пьяно отозвался тот, кого назвали Маром.
— Каких мирских?
— Тех, кто не принадлежит к служителям церкви.
— А им, значит, можно?
— Выходит, что так. Вино — вот истинный ублажатель, так я считаю.
— И за это следует выпить.
Я едва пригублял свою порцию вина, в то время как остальные осушали свои котелки едва ли не в один присест. Даже не смотря на то, что вино разбавляли, все присутствующие в комнате надрались очень быстро, чему немало способствовала царившая здесь духота, от которой я пропотел насквозь. Я чувствовал, что если останусь здесь еще хоть на мгновение, выносить меня придется уже вперед ногами, и потому, несмотря на пьяные протесты, всё же смог вырваться, убедив капитана сотоварищи в том, что вербовщики не будут ждать меня вечно. Хотя мне и предлагали остаться на ночь, я вежливо отказался, но для сохранения хоть какой-то видимости легенды принял от них несколько медяков, которых должно было с лихвой хватить на съем самой простой комнаты и ужин. За тем мы и распрощались.
Я не стал даже пытаться приблизиться к своему жилищу, опасаясь, что за ним, как минимум, может быть установлена слежка, и отправился сразу к Цимбалу, который, как я надеялся, удачно выбрался из вчерашней передряги и сейчас дожидается меня. Или же его люди уже обшарили мой дом в поисках хоть каких-либо ценностей, которые можно принять в качестве платы от почившего заказчика. Ведь выжить у меня просто не было шансов с адекватной точки зрения. Тем не менее, Цимбал, несмотря на нарушение изначальных договоренностей и плана, выполнил всё, что от него требовалось, причем без всяческих пояснений с моей стороны. Или память мне просто изменяет, окутанная туманом того бредового состояния, в котором я пребывал?
Оказавшись в районе временного пребывания банды бывшего легионера, я еще долго плутал, пытаясь найти нужную мне инсулу, пока дорогу мне не перегородили два звероподобных бандита с татуировками на лицах. Вероятно, наткнулся я на
