— Помочь надо? — Лис навис над столом, заставив девочку вздрогнуть от неожиданности. Он пошатнулся, неловко взмахнув рукой, и едва не смахнул горку трав с окна.
Марушка с благодарностью посмотрела на друга.
— Я сама пока не знаю, что делаю, — неуверенно кивнула она, — а ты поспи. Мне будет лучше, если ты завтра со свежими силами подсобишь, — а внутри неприятно кольнуло осознание: «если будет, кому помогать, конечно».
Лис хмыкнул и оперся ладонями на шероховатую столешницу.
— Если щас лягу, раньше полудня меня не растолкаешь, — хмыкнул он.
— Ничего, — Марушка заметила, как он пытается скрыть дрожь в руках, — я не стану будить. Отсыпайся. Завтра займусь твоими ушибами.
Лис размашистым нетвердым шагом вышел из хаты. Рута провела его взглядом.
— Я тебе только помешаю, — грустно констатировала она, легонько сжав Марушкино плечо, — а вот другу твоему раны обработаю. Там-то не так все страшно, скоро управлюсь. Комнату тебе оставляю…
— А вы с Лисом куда пойдете? — Марушка отвлеклась, оглядывая тесную комнатушку.
— Себе в сенях постелю. А Лис твой сказал, что и в сарае может заночевать, ему лишь бы голову на чем примостить было. Там не очень много места, но тепло и не дует.
Марушка задумчиво кивнула. Доставлять неудобств хозяйке дома и другу, который достаточно ради нее страдал, не хотелось, но за неимением других вариантов… Впрочем, и работать под мерный Лисов храп, она тоже навряд ли сможет.
Горячую воду перелили в лохань. Ягоды шиповника разбухали в ней вместе с остальными травами, окрашивая воду в золотистый цвет.
Рута забрала пучки трав, которые пригодятся ей, чтобы разобраться со ссадинами рыжего. Когда шуршание в сенях затихло, и знахарка закрыла хлипкую дверь, Марушка тяжело вздохнула и посмотрела на раненого. На посеревшем лице проступили глубокие морщины, которых девочка не замечала раньше. На лбу выступил пот, а кожа наощупь показалась Марушке холоднее, чем лягушка из пруда. Сердце билось, но чтобы услышать его биение, приходилось с силой прижиматься ухом к груди воина.
— Что же мне делать? — спросила Марушка, отчаянно надеясь услышать ответ. Если бы только здесь была Федора… Она бы надавала подзатыльников, обозвала бы девочку дурой трусливой, за то, что так долго не решалась взяться на иглу, но спасла бы умирающего. К глазам подступили слезы. Марушка то подходила ближе к столу, то отступала в нерешительности.
Роланд сипло с шумом вдохнул, заходясь в лающем кашле. На сделанной из рубахи тугой повязке выступила свежая кровь. Он судорожно схватил ртом воздух и затих.
Марушка замерла, испуганно присматриваясь к раненому. Она корила себя за малодушие, за то, что не согласилась, чтобы Рута помогла ему пройти за грань сразу. И за то, что ринулась к медведю и подвергла похитителя не просто опасности, а чуть не убила его глупым поступком.
Марушка неожиданно со всей силы дернула себя косу, да так больно, что едва не разревелась. «Федора бы сделала именно так», — вытирая набежавшие слезы, подумала девочка. В голове прояснилось. Эта внезапная тянущая боль привела в чувство. Девочка свистяще вдохнула, и одним резким движением разрезала повязку на груди. Впервые она заставила себя придирчиво осмотреть рваные раны. Удивленно присвистнула — шрамы, которых она не заметила, наскоро перевязывая незнакомца, покрывали кожу и, казалось, не найти чистого места без рубцов.
Нервная дрожь волной прокатилась по телу, и ушла в землю под озябшими стопами. Остывшая после кипятка игла приняла, наконец, уверенное положение в напряженных пальцах.
— Не держи зла, если что, — прошептала она похитителю, низко склоняясь над ним. — Я делаю все, что умею.
Она шила всю ночь. Переступая лишь изредка с ноги на ногу, разминая руки и онемевшие от напряжения пальцы, отказывающиеся слушаться. Вытирала кровь, лениво собиравшуюся гроздьями алых капель. Смыкала края ран, прикасаясь кончиками замерзших пальцев к старым рубцам. Обтирала распростертое тело отварами, смахивая рубиновые капли с побелевшей кожи. Терла порошки, засыпала ими зашитые раны. Грела чужие холодные руки и молилась неистово, потому что свои силы и умения казались ей ничтожными, чтобы что-то изменить.
Как только первые рассветные лучи начали пробиваться сквозь ежевичную темень звездного неба, Марушка воздала хвалу матушке Заре и попросила ее о помощи. Иначе, кроме как от Зари, ждать поддержки и заступничества было неоткуда, размышляла Марушка, удивляясь, почему ее похититель все еще жив.
На рассвете, с первыми птицами, девочка упала без сил и заснула, вытянувшись на лавке у стола. «Если что, Рута придет, и поможет ему… Не бросит же болезного», — успела подумать она, проваливаясь в дрему.
Рута заходила, шуршала сухими метелками трав, и звенела глиняной посудой. Марушка спала беспокойно, то и дело подскакивая, как ужаленная, чтобы проверить слабое дыхание похитителя. «Не забыть бы сделать настойку из березовых листьев» — думала она, в очередной раз закрывая зудящие от усталости глаза.
Заскочил Лис, судя по тону, недовольный ранним пробуждением. Хмыкнул, как показалось Марушке, прямо у нее на ухом, и выскочил на улицу. Послышался далекий плеск воды и сдавленное фырканье — рыжий умывался прохладной дождевой водой из кадки за хатой.
Проснуться окончательно было тяжело и страшно. Голова гудела и тянула прилечь обратно. Тревога покалывала в груди. Пробуждение казалось просто невозможным — вдруг она встанет, а ее уже ждут плохие вести. Грань сна и реальности размывалась, а липкие щупальца страха все крепче сжимали Марушкину напуганную душу.
То и дело девочке казалось, что утоптанная земля под ее ногами — это голубой холодный мрамор, какого она в жизни никогда не видела и грех по нему ходить грязными босыми ногами. Вместо стола ей виделась широкая кровать с янтарными вставками на резной спинке, застеленная белоснежными покрывалами. Ткань покрывал была вышита кроваво-красными ягодами не то калины, не то морошки. Один только похититель оказывался неизменным в мареве сна.
— Муха, — Лис потрепал ее за плечо, выуживая из болота странных видений, — подъем. Вставай, давай.
— Чего? — с трудом разлепила глаза девочка. — Как ты меня назвал?
— Да имя у тебя просто дурацкое, — отмахнулся Лис, — никак не сократить. Просыпайся.
— Он?.. — Марушка беспокойно подняла взгляд на похитителя, но увидела только щербатый угол стола.
— А чего ему сделается? — Лис ухмыльнулся, помогая девочке встать, — Живой, дышит. Я ж тебе говорил — такие, как клопы живучие. Ничего не берет, — завистливо провел по ноющим ребрам парень.
Марушка наспех осмотрела незнакомца, но повода для волнений не нашла. Тревожность медленно отступала. Девочка охотно поверила Лису, что это просто похититель такой везучий с сильной волей к жизни. И нет в этом, конечно, никакой ее заслуги. Что она может — пятнадцать лет провела в ученицах, а тут взяла и с первого раза спасла такого тяжелого
