– Какие правила? Какая правда?
– Если ты меня выслушаешь, я все тебе расскажу.
– Почему? – резко спрашивает он. – Почему ты решила рассказать мне об этом сейчас, если это против правил?
– Потому что я люблю тебя.
Ну вот. Я сказала это. Хотя даже самой в это не верится. Люди так небрежно разбрасываются этими словами. Я всегда поеживаюсь, когда слышу, как школьники говорят это друг другу, целуясь в коридорах школы. «Я люблю тебя, детка». «Я тоже тебя люблю». Им всего шестнадцать, но они уже убеждены, что нашли истинную любовь. Я всегда считала, что у меня побольше здравого смысла и совсем другое восприятие.
И вот она я, говорю это и искренне верю в сказанное.
Такер сглатывает. Его злость исчезает, но я все еще вижу отголоски страха в его глазах.
– Мы можем куда-нибудь пойти? – спрашиваю я. – Желательно в лес. И я все тебе покажу.
Конечно же, он раздумывает. А вдруг я инопланетный захватчик, пытающийся заманить его в укромное место и высосать мозги? Или вампир, жаждущий его крови?
– Я не причиню тебе вреда.
Не бойся.
В его глазах вновь вспыхивает злость, словно я только что назвала его слабаком.
– Хорошо. – Его подбородок напрягается. – Но я поведу.
– Конечно.
Такер едет целый час, и за это время мы доезжаем до Айдахо и гор над водохранилищем Палисейдс. Между нами повисла такая густая тишина, что мне хочется закашляться. Но мы то и дело косимся друг на друга. Не будь этого напряжения, я бы посчитала нас смешными и жалкими.
Он сворачивает на грунтовую дорогу, обозначенную знаком «ЧАСТНАЯ СОБСТВЕННОСТЬ», и проезжает мимо бревенчатых хижин, спрятавшихся между деревьями, а затем вверх по склону горы, пока мы не оказываемся у больших сетчатых ворот. Выскочив из машины, Такер вытаскивает ключи и отпирает ржавый металлический замок. После чего возвращается в пикап и въезжает на территорию. Когда мы добираемся до широкой поляны, он паркуется и наконец смотрит на меня.
– Где мы? – спрашиваю я.
– На моей земле.
– Твоей?
– Дедушка собирался построить здесь хижину, но потом у него обнаружили рак. Он оставил землю мне. Здесь примерно восемь акров. Именно сюда я бы отправился, если бы мне захотелось спрятать мертвое тело или сделать что-то в этом роде.
Я сверлю его взглядом.
– Так ты расскажешь мне? – спрашивает он.
Я делаю глубокий вдох и старательно отвожу глаза. Мне хочется все рассказать ему. И всегда хотелось. Но я просто не знаю как.
– Не знаю, с чего начать.
– Может, начнешь с того, что ты какое-то сверхъестественное существо, созданное из света?
У меня перехватывает дыхание.
– Ты думаешь, я создана из света?
– Ну, именно это я видел.
На его лице снова мелькает страх, когда он отводит глаза и слегка отодвигается подальше от меня.
– Не думаю, что я создана из света. То, что ты видел, называется «венец». Трудно придумать ему объяснение. Это своеобразный способ общения. Он помогает почувствовать связь с окружающим миром.
– Общения. Ты пыталась так общаться со мной?
– Не нарочно, – покраснев, признаюсь я. – Мне не хотелось, чтобы это произошло. На самом деле со мной никогда раньше такого не происходило. Мама рассказывала, что подобное могут спровоцировать сильные эмоции, – выпаливаю я. – Мне жаль. Я не хотела тебя пугать. Венец всегда так действует на людей.
– И ты не человек, – говорит он.
– По большей части, человек.
Такер прижимается к дверце грузовика и разочарованно вздыхает.
– Это шутка, Клара? Какой-то фокус?
– Я нефилим, – признаюсь я. – Но мы не очень любим этот термин, потому что на иврите он означает «падшие», а нам не нравится думать о себе, как о падших. Но нас так называют в Библии. Мы же предпочитаем называть себя носители ангельской крови.
– Ангельская кровь, – повторяет он.
– Мама – наполовину ангел. Ее отец был ангелом, а мать человеком. Поэтому я ангел лишь на четверть, ведь мой отец среднестатистический мужчина.
Слова вылетают прежде, чем я успеваю передумать. И Такер смотрит на меня так, словно у меня выросла вторая голова.
– Так ты отчасти ангел.
Его голос звучит так же, как звучал мой, когда мама впервые сообщила мне эту новость. Словно в уме он перебирает список психиатрических больниц в округе.
– Да. Давай выйдем из машины.
Его глаза слегка расширяются.
– Зачем?
– Потому что ты не поверишь мне, пока я тебе кое-что не покажу.
– И что же? Вновь засветишься, как в прошлый раз?
– Нет. Я не стану этого делать.
Я аккуратно опускаю руку ему на плечо, стараясь успокоить. Но мое прикосновение оказывает противоположный эффект. Такер быстро отстраняется, открывает дверь и выпрыгивает из пикапа, чтобы оказаться как можно дальше от меня.
Я тоже выхожу из машины. А затем встаю на середину поляны и смотрю на него.
– Не бойся, – говорю ему я.
– Ага. Ведь ты всего лишь покажешь мне, что наполовину ангел.
– На четверть.
Я призываю и слегка разворачиваю крылья, чтобы продемонстрировать их. Я не распрямляю их и не взлетаю, как сделала мама, чтобы доказать мне, что все это правда. Думаю, Такеру хватит и того, что он увидит их сложенными у меня за спиной.
– Черт возьми. – Он отступает на шаг назад.
– Знаю.
– Это не шутка. Не какой-то прикол или фокус. У тебя действительно есть крылья.
– Да.
Я медленно подхожу к нему, не желая напугать его, а затем поворачиваюсь спиной, чтобы он мог их внимательно рассмотреть. Такер поднимает руку, будто хочет коснуться крыльев. Я тут же замираю, а сердце пропускает удар. Никто и никогда не прикасался к моим крыльям, поэтому мне интересно, как это будет ощущаться. Но он отдергивает руку.
– Ты умеешь летать? – спрашивает он сдавленным голосом.
– Да. Но по большей части я обычная девушка.
Я знаю, что он не поверит. Интересно, станет ли он когда-нибудь обращаться со мной, как с нормальной девушкой? Именно это мне и нравится в Такере. Он заставляет меня чувствовать себя нормальной, не заурядной девушкой и не такой, как все, а самой собой, без этих ангельских штучек. И я еле сдерживаю слезы от мысли, что могу лишиться всего этого.
– Это все? Или ты можешь что-то еще?
– Не так много из того, что умеют полукровки. Я умею разговаривать на любом языке мира. Думаю, эта способность необходима, чтобы доставлять сообщения в любой уголок Земли.
– Так вот как ты поняла кореянку в Йеллоустоуне, И именно поэтому тебе удалось отогнать гризли?
– Да.
Я смотрю себе под ноги. Мне слишком страшно посмотреть ему в лицо и понять, что все кончено. Мы поцеловались всего три дня назад, но мне почему-то кажется, что это произошло с другим человеком. Какая-то другая девушка стояла в сарае и впервые поцеловалась с Такером. И любит он какую-то другую девушку. Не меня. И от этой мысли я чувствую себя такой жалкой и униженной, что начинаю плакать.
– Прости, – выдыхаю я.
Он молчит. Слезы капают с моего подбородка. Такер медленно и прерывисто вздыхает.
– Не плачь, – просит он. – Это нечестно.
Я смеюсь
