Рассвет осторожно трогал розовыми пальцами крыши домов, снег на тротуарах от мороза казался синим. Северине не терпелось скорее добраться в резиденцию, но водитель, как назло, ехал осторожно, медлил. Она буквально сгорала от желания рассказать все Яну, позавтракать с ним вместе и составить новый план, подумать, как освободить ребенка Алекса и Эльзы. Надо, конечно, снова выпустить пташек в люди, чтобы те нашли кого-то, вхожего в монастыри, подкупить, если потребуется, монахов — не самая сложная часть после всего, что уже сделано. Ян пусть решит, как подать новость Димитрию, как оправдать Алекса и что делать с ведьмаком, который, униженный и растоптанный, так и остался лежать в заколдованном круге, ожидая своей дальнейшей участи.
Слева замаячили золотистые стены главного темпла светлого, покрытая снежной пеленой площадь перед ним, девственно-чистая, этим ранним утром еще не хоженая тысячей ног, и Северина улыбнулась. На душе у нее тоже было легко, светло и чисто.
Внезапно впереди что-то грохнуло и послышались крики. Кар жены наместника резко встал. Мгновенно перестав улыбаться, она вытянула шею, увидела бегущую навстречу толпу.
— Что случилось?
Водитель обернулся к ней, его лицо было белее укрывшего площадь снега.
— Помоги вам пресвятой светлый бог, благородная лаэрда, — пробормотал он и осенил ее защитным молитвенным знаком.
А затем распахнул дверь и выпрыгнул прочь. Она осталась сидеть с приоткрытым ртом.
— Мне? Почему мне?
Еще секунда потребовалась Северине, чтобы осознать ситуацию, а затем она рывком потянулась, захлопнула дверь, которую слуга оставил нараспашку, а затем быстро повернула все ручки в салоне, запирающие двери.
Толпа нахлынула на ее одинокий кар, как приливная волна.
Глядя на прижатые к окнам незнакомые перекошенные лица, злые глаза, изрыгающие проклятия рты, Северина все поняла. Недовольство в народе, которое зрело из-за правления ее мужа, взорвалось, как гнойный нарыв. Теперь, когда канцлер умер, перед людьми встал выбор: смириться с полноправным восхождением наместника на трон или попытаться посадить туда кого-то другого. И, похоже, они приняли решение не в пользу Димитрия.
— Не трогайте меня, — закричала Северина, схватившись за сиденье, когда ее кар начали раскачивать из стороны в сторону. — Я-то здесь при чем? Я просто его жена, у меня никаких прав наследования нет.
Со всех сторон на нее брызнуло стекло из разбитых окон, мелкие осколки резали руки, которыми она инстинктивно закрыла голову, сыпались на колени, хрустели на полу. Жадные пальцы потянулись к ней, принялись хватать за волосы, щипать за плечи, будто намеревались растерзать по кусочкам. Северина вцепилась зубами в чью-то ладонь, со всей силы ударила по чужой руке. Она отбивалась, поворачиваясь то в одну сторону, то в другую, теряя то клочки волос, то обрывки меха с верхней одежды, пока люди продолжали ее раздирать.
Она вспомнила, как давным-давно, еще в юности, Димитрий так же отдал ее на растерзание уличному сброду, вспомнила свой ужас от пережитого. Теперь она несет в себе его величайший дар, его ребенка, неужели все закончится так, как должно было случиться много лет назад? Неужели круг все еще замыкается, для кого это наказание — для нее или для него?
Обезумевшая толпа зашумела еще больше, но руки тянуть перестала, и Северина вдруг поняла, что снаружи резко темнеет. Сначала она решила, что это туча набежала на солнце, но тут же заметила, что сумерки слишком серые. Казалось, что сейчас, ранним утром, стремительно наступает ночь.
— Если хочешь жить, быстро выбирайся, — шепнули рядом.
Повернувшись на звук, Северина увидела рыжую веснушчатую девушку, которая склонилась к окну и дружелюбно улыбалась ей. Времени подумать, не ловушка ли это, не было, и она решительно повернула ручку и отперла дверь. Ее тут же схватили за руку, поволкли, искусно лавируя в толпе. Люди стояли, задрав головы и открыв рты, кто-то в ужасе кричал, кто-то возносил молитвы пресвятому светлому богу, но о лаэрде все ненадолго забыли. На бегу Северина тоже глянула наверх: вместо яркого солнечного диска на небе красовалось черное пятно.
Поговаривали, что Эльза тоже родилась в затмение. Что это — обычное повторение небесного явления или наступил конец света?
Пользуясь всеобщей суматохой, неожиданная помощница пересекла прощадь перед темплом светлого, завернула за угол и тяжело привалилась к стене, чтобы отдышаться. Теперь Северина могла рассмотреть ее получше и тут же обнаружила круглый выпирающий из-под пальто живот.
— Ты кто такая? — удивилась она.
— Я? — рыжая весело ухмыльнулась и сдула с раскрасневшегося лица прядь волос. — Я — Ласка. Вот это узнаешь?
В ее узловатых пальчиках появилась монетка: позеленевшая от времени, не раз ходившая по рукам, самого низкого достоинства, со спиленным наискось краешком. Северина издала стон облегчения и тоже привалилась к стене рядом с Лаской. Монетку она узнала с первого взгляда.
Алекс передал ей странный кругляшок вместе со служанкой, которая носила ему еду в катакомбы. Девушка заучила и старательно передала госпоже послание от узника — монетку следует подать кому-то из нищих у темпла. Северина долго ломала голову над тем, чтобы это могло значить, но указание все-таки выполнила. Кинула спиленную монетку в одну из подставленных кружек в тот день, когда ехала на встречу с ведьмой Маргеритой и решила по пути заглянуть в темпл. Кинула — и забыла, решив, что это нужно не ей, а Алексу.
— Как ты меня нашла? — спросила она, повернув голову к Ласке.
— Я ж из свободного народа, — задрав нос, похвасталась та, — а мы можем найти в этом городе любого, если пожелаем. Это нас трудно отыскать. Монетку кидала? Кидала. Вот я и пришла, чтобы помочь.
Она потерла ладонью свой большой живот.
— Уф. Чуть не родила, пока тебя спасала.
— А Алекса ты откуда знаешь? — прищурилась Северина.
— Алекса? — Ласка похлопала ресницами. — Так его не я, а мой муж знает. Кристоф. Мы с ним в гости к твоему Алексу приходили, вот и монетку дали. На случай срочной связи.
— Крис?
— Ага, — рыжая с довольным видом кивнула. — Он вашенский был, а теперь стал нашенский. Я думала, ты знаешь.
Северина, конечно, слышала сплетни о том, что брат-близнец Эльзы сбежал под землю к свободному народу, но относилась к информации именно как к пересудам, которые при желании легко сочинить. Теперь, похоже, выяснилось, что это правда.
— И что теперь? — она осторожно выглянула за угол. — По-моему, они уже меня ищут.
— А теперь пойдем, до дома провожу, — Ласка похватила лаэрду под локоть, словно они были старинными подругами, и как ни в чем не бывало пошагала вдоль по улице.
Они свернули в какую-то дверь, оказались в незнакомом безлюдном дворе, по лесенке спустились в пропахший сырой картошкой подвал… и неожиданно для самой себя Северина очутилась под землей. Длинный тоннель
