На середине сеанса зашторенные двери всколыхнулись, впустив в зал лучик света и кучку новых зрителей. А потом Хинта почувствовал, что Тави наклоняется к нему и легонько пихает локтем в бок. До сих пор он думал, что только стобалльное землетрясение может отвлечь Тави от деяний Джилайси. Но сейчас толчков вроде не было, а Тави все-таки отвлекся.
— Что? — негромко спросил Хинта. На них никто не оглянулся — мощно наплывающая музыка глушила своим рокотом голоса.
— Посмотри, — громким шепотом сказал Тави, — вон тот человек.
Хинта перевел взгляд с героев на трибуны по ту сторону арены. В алых вспышках от клинка Джилайси было видно ряды смутно белеющих лиц. Хинта смотрел долго, пока, наконец, не выделил из массы зрителей мужчину, на которого указывал Тави.
— Он пошел в ламрайм? Он не по делам сюда приехал и даже не посмотреть на нашу жизнь? Он приехал и пошел в ламрайм?
_____Через час и двадцать минут лам был прерван антрактом. Хинта повел Ашайту прогуляться, а Тави взял на себя бремя покупки сладостей. Он шел через толпу с тайной мыслью о возможности встречи, и внезапно его желание исполнилось: он заметил чужака и вошел в кафетерий прямо вслед за ним. Они друг за другом встали в очередь к автоматической навамешалке.
— Пта, — осторожно сказал в спину незнакомцу Тави, — Вы приехали сегодня, на тихоходном поезде?
Мужчина полуобернулся и через плечо глянул на мальчика. Лицо его было чистым и приятным, губы — неяркими, глаза — ясными, блестящими. Тави неуверенно улыбнулся ему.
— Как ты узнал?
— Мы видели Вас на спирали у Экватора.
— А, так это был ты, — улыбнулся мужчина. — И твои друзья?
Он перевел взгляд куда-то дальше. Тави посмотрел в ту же сторону. Хинта стоял у самого выхода из зала и придерживал Ашайту за руку, чтобы тот не начал танцевать среди людей.
— Да, это они. Пта, — снова рискнул Тави, — Вы же из Литтаплампа, так? Думаю, там есть ламраймы побольше и получше нашего. Неужели Вы приехали сюда только за этим?
— А-а, так вот что не дает тебе покоя? Просто правление поселка еще не подготовило мне жилье. Сказали подождать три часа. Не буду же я сидеть у них в офисе все это время. И вот я здесь.
— Значит, Вы останетесь в Шарту?
Мужчина чуть кивнул.
— А далеко идет та тропа? — неожиданно поинтересовался он.
— До самого моря, пта, — удивленно ответил Тави. — До старого Шарту, который был смыт цунами. На его месте теперь мемориал. Тропа выходит прямо к мемориалу. Но по ней не проехать, а для пешей прогулки это слишком далеко.
— Спасибо, — сказал чужак. — Это мне пригодится.
Его заказ был уже готов. Он подхватил свой кулек с навой, подмигнул Тави и пошел обратно в зал. Тави пялился ему вслед, пока очередь у него за спиной не начала возмущаться.
Возвращался назад он с четырьмя огромными, холодными, сладко пахнущими кульками разноцветной мелкорубленой навы. Антракт закончился, и они снова расселись по местам. Джилайси Аргнира говорил речь среди способных слушать раненных, и те склонялись, обессиленные войной, понимающие правоту его слов. Хинта решился оторвать Тави от зрелища.
— Я видел, ты с ним говорил. Узнал что-нибудь?
— Не знаю, — с непонятной радостью пожал плечами Тави. — Просто поздоровался. И убедился, что это очень необычный человек.
— Как?
— Не знаю. Не могу пока толком объяснить, но это точно так. Он как будто моложе всех остальных взрослых. Он живой, Хинта, он не гаснет, как наши с тобой родители, он очень ярко горит внутри. И ему как будто совсем ничего не нужно от мира вокруг. Словно он и здесь, и больше, чем здесь.
Хинта не нашелся с ответом, и они снова обратили взгляды на арену. Им предстояло еще полтора часа зрелища.
_____Когда лам закончился, и они вышли на улицу, небо уже переливалось всеми цветами заката. Солнце тонуло за горизонтом, стреляя зелеными и алыми сполохами последнего света. Расходиться не хотелось. Тави вышел на радиосвязь с матерью, сказал, что гуляет с Хинтой, и выпросил у нее еще два часа. Хинта отвел Ашайту домой, передал его в распоряжение родителей, а сам вернулся назад, во двор.
Они обсуждали лам так долго, что наступила ночь. Когда дома поселка утонули в густых сумерках, а окна загорелись, ребята легли на землю и стали смотреть в небо. Два маленьких полумесяца, то сходясь, то расходясь, медленно танцевали друг вокруг друга. По большей части они были бледно-желтыми, но оконечность одного из них перечеркивалась черной сеткой крошечных линий.
— Ты когда-нибудь видел, как древние рисовали Луну? — спросил Тави.
— Просто круг. Будто ночное солнце.
— Даже не верится, что она была такой, да?
— На ней был город древних. Огромный космический порт. Он полностью погиб. Когда я был совсем маленький, мать говорила, что по небу летают два бумеранга, а на конце одного из них сидит паучок. Как город, полный людей, мог превратиться в черную зазубрину на осколке планеты?
— Я думаю, вблизи он все еще выглядит как город, — сказал Тави мечтательно. — С башнями из металла и стекла, с рудниками для добычи льда и гелия, с протянувшимися вдаль дорогами, с огромными кораблями древних, мертвыми и порушенными, стоящими в своих взлетных шахтах…
— Да, так может быть, — согласился Хинта. — Я даже думаю, часть машин там еще жива. Спят в темноте без людей, ждут чего-то. Я слышал, некоторые машины древних еще работают в космосе. Если настроиться на их частоту, то можно поймать какой-то сигнал. Но никто больше не умеет его понимать. Возможно, и этот город на осколках Луны все еще о чем-то говорит, передает какое-то сообщение, просьбу о помощи.
— А вдруг там кто-то еще живет? — загорелся вдруг Тави.
Хинта качнул головой.
— Там совсем нет атмосферы. Нечего есть и нечем дышать. Удар, расколовший Луну, должен был нарушить целостность всех построек. Весь их воздух ушел в космос. Прости, Тави. Там
