Дыхание Ивары сделалось прерывистым, он уронил терминал на песок, сам упал на колени.
— Ивара, — испуганно вскрикнул Тави. Он обнял мужчину за плечи, но тот не реагировал. Хинта в растерянности сделал несколько шагов вокруг своих друзей и заглянул Иваре в лицо, в глаза, широко раскрытые, но при этом выглядевшие так, словно тот ослеп или видит какую-то совсем другую картину.
— Ивара! Ивара! — уже очень громко закричал Тави.
— Я здесь… сейчас… подожди… — Медленно, словно издалека возвращаясь в собственное тело, Ивара шевельнулся, сделал неясный жест, будто хотел взъерошить волосы или вытереть пот со лба, но его руки неуклюже наткнулись на стекло шлема; он опустил их, распластал дрожащие ладони по песку. — Там, на терминале… Это Амика. Амика Нойф. Я нашел его тело.
Его голос ненадолго обрел ясное звучание, но сказать больше он уже не сумел; губы дрожали, казалось, он что-то шепчет, но эти слова были не для ушей мальчиков — они были для мертвых. И постепенно шепот и вздохи Ивары превратились в плач. Он плакал беззвучно, терзая руками песок, а Тави неуклюже обнимал его и тоже плакал. И Хинта, стоя поодаль, плакал — какое-то незнакомое чувство взорвалось у него внутри, он словно ослеп и сам сейчас ощущал себя беспомощным, еще более беспомощным, чем его друзья.
_____Следующий час они пробыли на пляже, бездействуя и почти не разговаривая. Несколько раз, с какой-то особенной осторожностью, Ивара возвращался к терминалу и заново смотрел на распятое в мертвенном сиянии тело Амики. Наконец, он сделал несколько фотографий в увеличенном разрешении, после чего вытянул зонд назад. Катушка закрутилась, собирая на себя мокрый кабель, и они все вместе смотрели, как удаляется от камеры фиолетовая река.
— Что ты теперь будешь делать? — спросил Тави.
Ивара покачал головой.
— Я решу это не раньше, чем через несколько дней.
— Ты оставишь тело там?
— Сейчас — безусловно, да. У нас нет никакой возможности поднять его наверх. Кроме того, если он там, то там могут быть и другие. А кроме тел, там могут быть ответы. Нужно оборудование совершенно другого типа и уровня, чем то, которым я оснащен. Это дело будущего.
Еще час ушел на сборы. Они свернули изорванную палатку так, что та надежно спеленала тело омара, уложили груз на платформу дрона и отправились в обратный путь. Хинта шагал впереди, предоставив Тави возможность идти рядом с Иварой. Он думал о том, как все странно устроено. Их экспедиция завершилась успешно, и в то же время это была победа, которой невозможно радоваться — они нашли клад, но вместе с древним золотом там лежали останки прежних искателей удачи. Еще Хинта думал, что их с Тави детству приходит конец. Эта мысль не была новой, она вызревала на протяжении всех последних недель, однако сейчас у нее появился новый аспект: она пропиталась вкусом смерти. Наверное, только теперь до него окончательно дошло, что Аджелика Рахна, ковчег, их разговоры, дружба с Иварой — не очередная веселая мальчишеская затея, не то же самое, что собирать фрат со скал, смотреть ламы, жить простой жизнью в Шарту. Теперь он лучше понимал страх Фирхайфа, огорчения Тави, осторожность и замкнутость Ивары. Он даже начал осознавать, что в ряде отношений оказался куда более поверхностным и глупым человеком, чем его друзья: события и правда происходили слишком быстро, слишком много всего случилось за последние несколько месяцев, и их собственные жизни уже казались изломанными, втянутыми в водоворот какой-то огромной всеобщей судьбы.
_____Когда они вернулись в лагерь, там царило оживление: народ отоспался и начал готовиться к громоподобному финалу праздника, в процессе продолжая пить. Одна из окраинных палаток сгорела дотла — поутру кто-то разжег у ее стены ритуальный огонь.
Обедали в столовой. Там было шумно; двери куврайма не закрывались, вонь кувака пробирала до дрожи. В общих туалетах какой-то крестьянин с налитыми кровью глазами отмывал от рвоты внутреннюю сторону своей дыхательной маски.
За едой никто не чувствовал аппетита. В какой-то момент Ивара отодвинул от себя почти нетронутую тарелку.
— Я хочу поскорее уехать назад в Шарту. Прямо сейчас, не дожидаясь большого праздника. Мы можем договориться с Фирхайфом, он побудет здесь с вами.
— Нет, — решительно сказал Тави, — я тоже хочу уехать.
Хинта обвел их тоскливым взглядом. Дома его ожидала встреча с матерью и отцом. Казалось, что отъезд эту встречу приближает. С другой стороны, после событий этого утра ему тоже было как-то особенно противно смотреть на людей в лагере.
— Хинта? — спросил Тави.
— Да, я с вами. Почему-то у меня такое чувство, что вся хорошая часть праздника прошла вчера, а теперь будут гадость и беспредел. К тому же, это просто опасно, если дураки уже днем начали поджигать палатки.
— Решено, — подытожил Ивара. — Я вызову Фирхайфа, попрошу его забрать нас на машине.
После все произошло быстро. Фирхайф оказался поблизости и подъехал через сорок минут. Еще не начало вечереть, а они уже выходили из джипа у его дома в Шарту. Их поездка в старый поселок закончилась на сутки раньше, чем у всех остальных, но они ощущали себя такими измотанными, словно провели вне дома целую жизнь.
— Как он? — спросил Фирхайф у Хинты, когда Ивара и Тави ушли в направлении административного комплекса.
— Плохо?.. Не знаю. Это слишком сложно для меня. Я не знаю, что бы я чувствовал, если бы умерли те, кто мне настолько дорог, а годы спустя я бы нашел их тела.
Фирхайф похлопал его по плечу.
— Можно посидеть в домике на платформе? — неожиданно для себя попросился Хинта. Старик кивнул, и они пошли вдоль пустынного перрона. Поезда не было, он сейчас разгружался далеко по ту сторону Экватора. Когда они пришли, Фирхайф поставил на плиту кастрюлю, включил экраны и сел читать новости. Хинта сидел рядом с ним, держа брата на коленях.
