— А меня? — наклоняясь к Ашайте, спросил он.
— И е аеся, — серьезно ответил Ашайта.
Старик не понял и посмотрел на Хинту.
— Мы не прощаемся, — перевел тот. Фирхайф кивнул и шутить больше не стал — рассмотрел в глазах Хинты страх. Когда они вышли на улицу, Тави и Ивара помахали им из окна. В их силуэтах Хинта угадал знакомую скованность — словно они хотели сблизиться, потянуться друг к другу, но что-то мешало им, какой-то невидимый барьер.
_____Вскоре Хинта увидел живую иллюстрацию того, о чем предупреждал Фирхайф. В большинстве своем улицы были почти пусты, но порой, совершенно неожиданно, в том или ином месте возникала толпа. Одну такую, небольшую, угрюмо-молчаливую, они миновали, поворачивая на улицу, уводящую от административного центра. Чуть позже Хинта расслышал далекий гул человеческих голосов: там уже не молчали, десятки людей по громкой связи скандировали неразборчивую речевку.
— Кажется, это впереди.
— Значит, мы туда не пойдем. Нечего им своим ревом пугать Ашайту.
Они опять свернули, и так, огибая все значимые узлы поселка, задворками, добрались до улицы Хинты. Уже второй раз за этот день, приближаясь к гаражу своей семьи, Хинта воровато оглянулся вокруг. Ему снова повезло: он не встретил ни родителей, ни соседей. Фирхайф помог ему снять ящики с инструментами со спины Иджи. Когда все было закончено, они повернули в направлении дома. Подходя к крыльцу, Хинта заметил, что им с Фирхайфом навстречу с противоположного конца улицы движется одинокая фигура. Хинта даже обрадовался — это оказался Риройф. Риройф Фирхайфа немного знал, хотя и не дружил с ним.
— А, приветствую, — сказал он по громкой связи. — Я к Атипе. Мужики собираются. Там такое… Ага. На стройку уже полезли. Прямо через забор. А парни шерифа их палками. Ну, хорошо хоть не стреляли.
Хинта понял, что Риройф говорит про место строительства нового гумпрайма. Еще он понял, что Риройф пьян — не так, как бывал Атипа, но все же очень сильно.
— Кто-нибудь пострадал? — спросил Фирхайф.
— Шлемы побили, ага, — сказал Риройф. Потом он сосредоточился на Хинте. — А ты куда ходил? Да еще с малышом. Это нельзя. Не стоит сейчас детям по улице просто так ходить.
— Я только вернулся с побережья, — соврал Хинта. — К тому же, Фирхайф меня провожает.
— А, значит, ты был, был до конца, — отрывисто сказал Риройф. — Странно, что я тебя там не видел. А. Ну, народа-то было немало. Значит, ты все видел. Видел, как Джифоя развернули? Ага.
Хинта осторожно кивнул, опасаясь, что от него потребуют свидетельств очевидца. Однако Риройфу это было не нужно: он сам был там, и начал болтать, снабжая Хинту множеством подробностей, которые тот теперь мог использовать перед родителями, чтобы подкрепить собственную маленькую ложь.
Вместе они подошли к шлюзу, и их, всей компанией, впустила внутрь Лика. Увидев своих детей, она очень обрадовалась. Однако, к вящему удивлению Хинты, заявила, что Атипы все еще нет и что, хоть он и возвращался домой, затем ему якобы пришлось снова вернуться в больницу с неким осложнением. Узнав об этом, разочарованный Риройф быстро ушел. Вслед за ним ушел и Фирхайф. А потом оказалось, что на протяжении всего времени их визита Атипа прятался в технической каморке, где находилась система очистки атмосферы дома. Из своего укрытия он вылез, кашляя и чихая, с красными глазами и бледным лицом.
— Зачем? — потрясенно глядя на него, спросил Хинта.
— Что ты, — замахал тот руками, — не хочу я с Риройфом! Там люди скоро стрелять друг в друга начнут. А он меня на площадь зовет.
— И правильно, не ходи! — одобрила Лика. — Лучше спрячься! — Повернувшись к старшему сыну, она пояснила: — Риройф ищет его целый день!
— И не только Риройф! — вскинулся Атипа. — Вон от шерифа тоже приходили — им людей не хватает. Так они хотят, чтобы я стоял с их стороны и стрелял по толпе. Ну уж нет.
Впервые за последние месяцы Хинта ощутил, что внутренне одобряет трусливую позицию родителей. Те хотели спасти себя, но при этом совершали доброе дело — благодаря их решению, на улицах стало одним вооруженным человеком меньше. Отчасти из-за этого он не нашел в себе больше сил сердиться на отца. Нет, он не любил его, но и не злился, как раньше. Он просто наблюдал за ним со стороны. И в этой наблюдательной позиции Хинта заметил то, чего не замечал раньше. За ужином, когда все понемногу ухаживали за Ашайтой, он вдруг осознал, насколько они все хотят быть семьей, насколько Лика и Атипа хотят быть женой и мужем, насколько они хотят быть родителями для Ашайты. В этом была вся их жизнь, весь их мир, весь их простой труд. И сейчас Хинта осознал, что они никогда этого не забывали. Атипа ломался не потому, что был плохим семьянином, а прямо по противоположной причине: для него все это было слишком важно, важнее, чем для некоторых других людей, и это вызывало в нем страшный надрыв. Но сейчас он был здесь, и он хотел быть здесь. Хинта уже предвидел, как отец возьмется за свои обычные дела — для этого нужно было лишь немного покоя, чтобы революция ушла с улиц, чтобы мир не начал содрогаться в спазмах очередной катастрофы.
Ночью пьяный Риройф с еще какими-то мужиками опять вернулся к их дому — он уже был настолько невменяем, что просто забыл про свой предыдущий визит. Лика с большим трудом прогнала визитеров прочь от шлюза. И хотя она не стала впускать их, Атипа все равно поспешил спрятаться в свое пыльное укрытие.
_____Впервые за много дней Хинта и Ашайта ночевали дома, в своей комнате. Уже смежив веки, Хинта снова подумал об омаре, и к нему сразу же вернулось чувство неясной тревоги. Эта тревога проникла в его сны, сделала их похожими на кошмары. Всю ночь он блуждал по каким-то тоннелям, с какими-то людьми. У этих людей не было ясных лиц и имен, и запомнить их было невозможно.
