— Тогда почему я вижу лица? — спросил Хинта.
— Возможно, это очень субъективное явление, — пожал плечами Ивара, — и каждый воспринимает их по-своему.
— Они красивые? — спросил Тави.
— Да, — с некоторым трепетом ответил Хинта, — думаю, так можно сказать. Это идеальные лица. На них нет шрамов природы и жизни. Я не замечал в них явного уродства. У них вообще очень мало индивидуальных черт. Я не знаю, сколько им лет. Я даже не могу различить мужчин и женщин.
— Должно быть, это здорово — видеть их своими глазами. Их много?
— Их много, — эхом подтвердил Хинта, — и нет, я не уверен, что видеть их — это здорово.
— Думаю, они не издают звуков и не выглядят, — сказал Ивара, — но сам наш разум находит удобный для себя способ, чтобы их воспринимать. Ты и раньше был таким, Хинта. Ты порой удивляешь других, даже меня. Ты видишь то, что скрыто, замечаешь даже те эмоции у людей, которые сам не можешь понять. У тебя дар. Ты — мастер эмпатии.
И снова похвала обрадовала Хинту. Но теперь вместе с удовольствием он ощутил удивление, даже смущение. Он никогда не думал о себе тех вещей, которые сейчас сказал о нем Ивара. Хинта знал о своих технических талантах. Еще он стремился к зрелости. Он бы принял как должное, если бы его похвалили за благоразумие, за выносливость. Но Ивара хвалил его за те вещи, которые сам Хинта обычно приписывал Тави. И сейчас Хинта посмотрел на Тави. Но тот улыбался, будто был согласен с Иварой, будто Ивара, с его точки зрения, говорит очевидные вещи.
— Ты вместе с братом получил видение тех золотых врат. А теперь Ашайта мертв, и если между вами была связь, то отныне она уходит за грань смерти. Поэтому ты видишь призраков так, как мы их не видим.
Хинта неуверенно кивнул. Он тоже чувствовал, что все это правда. Неужели он настолько не понимал себя? Ведь, действительно, он всегда мог что-то сказать о людях — даже о тех, о которых ничего не мог знать. Вот, к примеру, Прата — Хинта теперь осознал, что почти видел, как тот шел по поверхности Луны. Неужели видения всегда были с ним, а он даже не осознавал их? И сколько всего мог бессознательно видеть и постигать его ущербный брат?
— Но откуда это во мне? — спросил он.
— Келп-тла? Я не знаю. Мир полон необычных людей. А ты родился и жил в необычном месте, на границе между всем и всем, в точке соприкосновения очень многих сил.
— А те золотые врата, — вернулся Тави, — они ведь тоже часть картины, которую мы теперь можем свести воедино?
— Безусловно. И думаю, я наконец-то знаю, где они и что они такое.
От этой новости мальчики встрепенулись.
— Расскажи, — нетерпеливо попросил Хинта.
— Современная онтогеотика считает, что планета заключена в одно кольцо — в кольцо Экватора. Но этих колец два. Экватор — это центральная широта планеты. Второе кольцо — это Меридиан. Меридиан идет перпендикулярно Экватору. Омар называл его Ас Кешал Гаум, говорил о нем как о «темном». Я думаю, такое название не случайно; возможно, суть его в том, что почти вся темная материя, попавшая на нашу планету, сосредоточена вдоль этой линии. Меридиан — конструкция не менее величественная, чем Экватор. Но Меридиан идет очень глубоко под поверхностью земли, а темная материя экранирует его, поэтому ученые веками не замечали его существования.
— И мы знаем, где проходит Меридиан?
— Да. Судя по всему, он под нами. Он идет под Литтаплампом, с одной стороны от Экватора, и под Акиджайсом, с другой. А посередине между этими точками, у самой стены Экватора, стоит злосчастный поселок Шарту. Поэтому я и говорю, что ты, Хинта, вырос в месте, где сошлось такое множество сил. И поэтому я послал туда своих друзей, хотя годы назад мы не знали почти ничего. Но уже тогда мы вычислили аномалию в районе Шарту. Аномалия возникала из-за того, что это место встречи двух самых энергоемких инфраструктур на планете.
— Да, — ошеломленно сказал Тави. — Я тоже об этом думал, но не додумал это в такой географической ясности. Омар говорил, что путями Темного Меридиана он поведет твоих друзей на юг к… к Исал Мунах Адар Дабаута — постоянным вратам великого возвращения, и дальше, до Минур Канах Кежембра — сердца кежембер. И эти же вещи Аджелика Рахна показывал на энергетическом шаре, в самом конце своей речи!
— Получается, именно эти врата — Исал Мунах Адар Дабаута — я видел в своем видении? — спросил Хинта. — В том видении, которое случилось, когда отключалось электричество и когда Ашайта впал в кому?
— Возможно.
— Это врата, через которые выходят фавана таграса? — спросил Тави. — Я прошел через них?
— Думаю, что так. Они должны быть где-то под пустошами. И в них должен быть какой-то невероятный механизм — машина телепортации, чтобы все фавана таграса могли вернуться домой, даже если между этим местом и их домом лежат тысячи миль мертвой земли. А дальше на юг, ближе к Акиджайсу, находится место, где Меридиан выныривает на поверхность — там он открыт, там должны были уничтожаться те, кому воскрешение запрещено. Но из-за какого-то сбоя в системе, или из-за внешнего вмешательства, этот механизм был нарушен, и некоторые из этих существ обрели бытие — стали кежембер.
— Но почему в моем видении около врат лежали мертвецы? — спросил Хинта.
— Возможно, потому, что врата закрыты для тех, кто пытается в них войти. Они открыты только для фавана таграса, которые должны из них выйти. Это не вход, а только выход.
— Или дело в другом, — сказал Тави, — в том, что уже очень давно какое-то зло захватило окрестности этого самого важного на планете места и контролирует все это пространство. Темная материя, которую омар называл Бемеран Каас, собирается над Меридианом, экранирует его от человеческих приборов, мешает его работе. А омары рождаются в Акиджайсе. Теперь это их город. Хотя так не должно быть.
— И кто построил Меридиан? — спросил Хинта. — Аджелика Рахна?
