Ивара кивнул.
— Только они могли это сделать.
— Так вот о чем та самая первая легенда, которую ты рассказал нам на руинах школы! — осознал Тави. — Аджелика Рахна не исправляли Экватор. Они построили другую огромную машину — второе кольцо, без которого сам Экватор не мог работать. И вместе две эти структуры начали преображать планету: лед растаял. И в этой огромной штуке заключены тела для фавана таграса?
— Да. Фавана таграса появляются и развиваются внутри этой структуры. Затем они выходят на поверхность — через врата жизни или через врата уничтожения. Но внутри Меридиана должны быть не только эмбрионы. Там вся наша надежда. Аджелика Рахна заключили туда нечто великое, чтобы дать нам шанс на полное возрождение Земли. У них были столетия на то, чтобы возвести и усовершенствовать эту структуру. И теперь Меридиан должен обладать огромной мощью. Он развит, завершен как никогда прежде. Он и есть главный росток, взошедший от золотого семени. Я годами задавался вопросом о том, почему в наше время мы не встречаем и толики тех золотых вещей, которые были известны в эпоху Великой Зимы. Теперь я думаю, что знаю ответ: вся сила этих вещей ушла в Меридиан. Именно поэтому даже сам Аджелика Рахна теперь спит. И разбудить его можно лишь в одном месте — в точке, где Экватор и Меридиан встречаются.
— Ну да, — сообразил Хинта. — Чтобы проснуться, он берет частицу всей этой энергии обратно.
— Именно так.
— Как жаль, что он не закончил свою речь, — вздохнул Тави.
— Да. Но он сказал главное: что…
— …мы должны его отнести.
— Куда-то. Но мы так и не узнали, куда.
— Да, мы не услышали его последних слов. Но он показал карту. А омар, сам не ведая, что делает, объяснил эту карту нам. Место, куда мы должны отнести Аджелика Рахна, обозначено на этой карте. Это место где-то вдоль Меридиана; при этом я думаю, что оно с той стороны стены Экватора, ближе к Акиджайсу, там, где находится вся ключевая структура Меридиана и все главные выходы из него. Вот и ответ на вопрос о том, что нам следует делать дальше — нам нужно будет попасть туда.
— Но как? — спросил Хинта. — Это ведь пустоши.
— Нет, — понял Тави. — Это не пустоши. Это под пустошами. Это те пути Меридиана, о которых говорил омар.
— Но они разрушены, — сказал Хинта. — Друзья Ивары нашли подводный вход в эту инфраструктуру. Но потом там все заполнила Бемеран Каас, обращенная в плазму. Этих тоннелей больше не существует. Или придется пробуриться туда через сам ад. Но мне кажется, даже идти через пустоши, постреливая по омарам, будет проще, чем бороться с Бемеран Каас. И для того, и для другого нам нужны несметные ресурсы, целая армия.
— Я об этом думал, — ответил Ивара. — И даже обдумывал страшный и безумный вариант, что мне придется принять помощь Квандры, что мне понадобятся его люди, чтобы повести экспедицию в Акиджайс. Но ты, Тави, спас меня от этой печальной необходимости. И теперь я вдвойне рад, что поговорил с вами, прежде чем принимать любое решение.
— Но как? — спросил Тави. — Что такого я открыл? Разве у меня есть армия?
— Твое лицо открыло нам секрет всех посмертных барельефов. А это живая традиция. А когда есть живая традиция, это означает, что у нее есть живые хранители. До этого мы имели дело с историей, с артефактами и свидетельствами давно минувших дней. Но теперь мы нашли привязку в настоящем. Мортейры и мастера саркофагов работают прямо сейчас.
— Но ведь они могут ничего не знать про фавана таграса, — сказал Хинта, — а просто повторять все, как это делали века до них.
— Я бы тоже так рассуждал, если бы не одно событие, свидетелями которого вы тоже были. Я имею в виду человека, который бросился к нам на технической парковке больницы.
— У него был знак на лице, — вспомнил Тави, — и ты его узнал. Но ты тоже не захотел об этом говорить при Ливе. Этот человек — мортейра?
— Нет. Он принадлежит к Санджати Кунгера.
Хинта только качнул головой; он абсолютно не знал, кто это такие.
— Это весьма особые люди. Отчасти секта, отчасти каста. Они живут в колумбарии, работают на строительстве новых штолен, следят за чистотой, ухаживают за надгробиями. Их не очень много — несколько тысяч.
— Учитывая размеры колумбария, их действительно немного, — согласился Тави. — Но все равно странно, что мы ни одного там не встретили.
— Днем они спят, но даже ночью редко выходят на те маршруты, которыми пользуется большинство посетителей колумбария. Впрочем, встретить их можно. Есть несколько мест, где они появляются регулярно — просят там милостыню, общаются с людьми, принимают заказы.
— Они нищие? — спросил Хинта.
— Многие из них отказываются от обладания имуществом, но среди них есть свои образованные люди: инженеры, историки. Санджати Кунгера можно родиться, но можно и прийти к ним в любом возрасте. Уйти от них тоже несложно. Некоторые из числа урожденных Санджати Кунгера становятся мортейрами или мастерами саркофагов, а такой человек может зарабатывать очень большие деньги и вести в Литтаплампе богатую жизнь. Так что, при наличии желания и определенных талантов, бедняки могут разбогатеть, выбраться из подземелий и начать жить в одном из лучших районов города. Однако, насколько я понимаю, большинство этих людей никуда не стремится и живет так же, как жили их предки полвека или век назад.
— А о чем их просят? — заинтересовался Тави.
— Помнить. Навещать погребения. Чаще всего к ним обращаются люди, которые хотят, чтобы их умершие родные не чувствовали себя покинутыми, но сами уже не могут выполнять этот долг.
— А что за знак был на лице у того человека, который кинулся к нам в больнице? — спросил Хинта.
— Древо.
— Древо, — повторил Тави. — Да, похоже. Как на Аджелика Рахна?
— Да. Теперь я думаю, что здесь есть связь.
— И эти люди могут быть живыми хранителями всей той истории, которую мы с таким трудом открывали?
— Не думаю, что всей, но что-то они знают. Иначе бы один из них не появился у больницы, чтобы передать нам сообщение. Я раньше думал, что он кричал все эти слова мне. Но теперь я не уверен; возможно, он кричал их тебе, Тави, потому что ты фавана таграса.
— Ты тоже можешь быть фавана
