ГЛАВА 4.
Мы по-прежнему трапезничали в большой зале. Я немного привыкла к обстановке, но это не означало, что меня стало меньше тяготить все это. Наоборот, с каждой минутой, проведенной здесь, я ощущала беспокойство все больше. Конечно, мне хотелось, чтобы подмога подоспела вовремя. У меня была надежда на то, что смогу сбежать от графа до того, как его терпение окончательно иссякнет. Чтобы тянуть время, мне нужно было уступать Далье по чуть-чуть, чтобы у него возникло ложное ощущение, будто я поддаюсь его чарам. Но как же это было сложно выполнить на деле. Я просто не могла переступить через себя. Мне хотелось кричать, грубить графу, а лучше незаметно для жителей замка придушить его.
— Как тебе горошек сегодня? Мясо особенно удалось. Этот соус я раньше не пробовал.
Я безразлично посмотрела на графа. Его попытки вести будничную беседу просто смешны.
— Я хочу попробовать кусочек, — приподняв бровь, заявил Далье.
Положив вилку, я удивленно перевела взгляд с его лица на его же тарелку.
— Нет, я хочу, чтобы ты дала попробовать еду со свой тарелки.
Я встала, взяла свою тарелку и плюхнула ее перед носом графа.
— Пожалуйста, — издевательски произнесла я. — Можете съесть все, я не голодна.
— Ты не поняла. Я хочу, чтобы ты накормила меня.
— Ударились в детство? — иронично задрала бровь я.
— Во-первых, не выкай мне, это раздражает.
Я усмехнулась, потому что делала это я как раз поэтому. Все, что бесило графа нравилось мне до глубины души.
— Во-вторых, не заставляй меня ждать. Блюдо стынет.
— Нет, — просто ответила я, не собираясь участвовать в этом цирке.
— Марьеза, — угрожающе проговорил блондин.
— Слушаю, хозяин, — белокурая служанка в переднике боязливо подошла. — Воткни вилку себе в руку.
Мои глаза округлились. Он с ума сошел.
— Хозяин, — нижняя губа девушки задрожала. Она бросила полный мольбы взгляд на меня, но не посмела просить.
Служанка взяла ближайшую вилку, сжала ее. Из голубых глаз ручьем лились слезы, все лицо и шея покраснели.
— Хватит, — раздраженно произнесла я. — Я покормлю тебя. Прекрати мучать слуг. Садист.
— Никогда не был им. Но ты не оставляешь другого выбора.
— Выбор есть всегда, — зло выговорила я, зачерпывая на вилку скользкий горошек.
Негодование во мне переходило в гнев. Я хотела засунуть эту вилку глубоко ему в глотку.
— Ай, — пожаловался граф. — Ты уколола меня.
— Простите, — скривилась я, снова перейдя на "вы".
Далье резко встал и смел рукой посуду с кушаньями. Я замерла, боясь пошевелиться и направить его гнев на себя. Блондин подхватил меня под бедра и посадил на стол. Сердце подпрыгнуло к горлу. Страх накатил с новой силой. Тесный корсет не давал глубоко вдохнуть, и мое дыхание сделалось частым и поверхностным.
Граф присел, задирая мои юбки. Все слуги куда-то испарились, оставляя меня с монстром наедине. Мужчина стянул мою туфлю и прижался губами к ступне. К сожалению, чулки были совсем тонкого плетения, и я чувствовала его теплые, влажные губы.
Я зажмурилась. Его руки скользили вверх по ноге, пока не достигли верха чулка. Там, они на мгновение замерли и нырнули под слабую резинку. Далье ласкал мою кожу под чулком, не переставая прокладывать цепочку поцелуев по ноге. Он подбирался все ближе. Я больно прикусила губу и зажмурилась в ожидании.
Внезапно он остановился, и после минутного молчания произнес:
— Почему ты так ненавидишь меня? Все дело в ней? Амилика сама это сделала.
— Не смей произносить имя моей сестры. Слышишь? Чудовище.
Сердце снова сковало стальным жгутом от воспоминаний о близняшке. Ами так любила графа Далье… У меня тогда тоже были к нему чувства, но так как она первой увидела его, то я уступила сестре. И была бы счастлива, если бы Амилика вышла за графа замуж.
— Я известил твоего отца, что намерен жениться на его дочери. На тебе. И вот день, когда слуги объявили о твоем приезде, я выбежал окрыленный. Но когда я увидел на пороге лишь жалкую копию тебя с намалеванной над губой родинкой, то испытал разочарование.
— Почему же ты сразу не сказал ей, что маскарад был напрасен?
— Она не давала и рта мне раскрыть, болтала без умолку о каких-то пустяках. А после ужина…
— Замолчи.
— Амилика не любила меня. Она ничего не говорила о чувствах. Девушка желала обладать мной, этим замком, стать здесь хозяйкой. Ей не пришлось бы и дальше скрывать свое рождение от королевы.
Я прикусила губу, Ами, и правда, тяготило то, что отец скрывал нас дома и никогда не вывозил в свет. Если бы правительница узнала о двух незаконнорожденных девочках, то приказала бы обучать их для особых целей. Так что отцу приходилось скрывать нас. Только в соседнем замке Далье знали о нас, мы ходили друг к другу в гости.
— Она запросто вошла в мою спальню и скинула с себя остатки одежды.
— Замолчи.
— Я сидел за столом, решая дела замка. Она подошла и расшнуровала мои штаны. Я хочу, чтобы ты знала, что в ту ночь я представлял тебя на ее месте. Утром я сказал Амилике, что визит ее затянулся, и она выбежала из замка в одной простыне.
— Ты должен был жениться на ней после той ночи, — хлестнула негодующим взглядом графа я.
— Если я и женюсь когда-нибудь, то только на тебе, — прорычал Далье мне в лицо.
— Из-за тебя она спрыгнула с обрыва.
— Она спрыгнула потому, что ее обман не удался, и ее самолюбие пострадало. Вслед за ней я послал слуг и отправил за целителем.
— Но почему ты не пришел сам, когда она звала тебя перед смертью?
Граф молчал.
Я вспомнила свою бледную сестру в кровати, лежащую неестественно и угловато. Она плакала и молила о последней встречи с графом, пока я держала ее угасающую руку. Но он не захотел прийти. Похороны не смогли сделать как должно. Ведь того, кто был "не рожден" невозможно было проводить в последний путь по всем обычаям. Отец даже не стал вызывать сестер из святилища для ритуала. Такова доля незаконнорожденных.
Хуже того, мой родитель приказал мне выйти замуж за графа Далье сразу после похорон. Этого я не смогла выдержать. Я сбежала во дворец. Обнародовав свое существование перед властью, я стала служить королеве. И мне везло, мне удавалось использовать свои скляночки, чтобы обмануть высокопоставленных мужей. Я была так мила и обходительна с ними, что у них не было ни одной дурной мысли обо мне. Отменой близости всегда была виной какая-то роковая случайность, а вовсе не я. То было сильное опьянение, внезапный сон, острый понос, выворачивающая рвота. У меня в рукаве было припрятано множество штучек, и я умело ими пользовалась. Это было моим оружием и моим спасением.
В тот вечер граф позволил мне удалиться в свою комнату, чтобы погоревать о кончине сестры. Он не чувствовал за собой
