«Тот… в тельняшке…» — ахнула я.
Это был тот самый толстяк, который обрезал мои волосы!..
Его спокойное лицо с каким-то мертвым, неподвижным выражением, совсем не похожим на то, с которым он, вульгарно хохоча, развалился тогда за столом, на миг мелькнуло передо мною, и тут же, не замедляя шага, он проследовал куда-то в глубину двора и потерялся во мраке.
— За ним! — вполголоса скомандовала я.
Степа быстро развернул «пятерку».
И вовремя — через мгновение нашему взору предстал выезжающий из глубины полутемного двора… черный «Фиат».
662.
— Откуда он тут взялся? — поразилась я.
«Фиат» вырулил на дорожку и быстро поехал вперед.
Степа, не отвечая, двинулся за ним.
Идущая впереди машина выехала из тупика Музейщиков и уверенно повернула в сторону центра.
— Во! — удивился Степа, разворачиваясь вслед за «Фиатом».
Не упуская его из виду, нам пришлось ехать по центру города довольно долго.
— Угловая… Менделеева… Школьная аллея… Центральная… — бормотала я названия улиц, которые мы проезжали.
Странно… Едет по центру. Может, он и не в «Лабиринт» вовсе?..
Однако, проехав центр, Чекнецкий вдруг свернул на какую-то глухую улицу.
Заметив, что мое бормотание прервалось, Степа спросил:
— Что за улица?
— Не знаю… — медленно произнесла я.
Незнакомая улица вскоре кончилась, «Фиат» вновь куда-то свернул и некоторое время ехал прямо. В какой-то момент машина вдруг запетляла туда-сюда, и Степа еле-еле успевал за ней поворачивать.
Городские фонари стали попадаться все реже и, наконец, свет их окончательно оборвался. За окном наступила полная темнота, а черная иномарка все мчалась и мчалась вперед.
Мы следили за Олегом Чекнецким уже около сорока минут. Но казалось, что погоня длится вечность.
Неожиданно машина остановилась. Степа едва успел затормозить.
— Стой! — чуть ли не в голос крикнула я, видя, как наша «пятерка» стремительно приближается к вставшему «Фиату».
Степа дернул руль и чудом не въехал в какое-то дерево.
Из его рта выскочило непечатное выражение.
— Тише, оратор! — цыкнула я.
И в эту секунду прямо передо мной выросло кафе «Лабиринт».
Я могла поклясться, что еще мгновение назад его здесь не было!
Но сейчас оно стояло перед нами — четыре нелепо наставленных друг на друга этажа, и рядом — тусклый фонарь, свет которого освещал небольшой порожек у входа.
Степа оцепенел.
— Откуда оно взялось?!. — прошептал он в изумлении.
Но то, что случилось дальше, привело нас в еще большее изумление.
Из «Фиата» начали выходить люди. Сначала один человек, какой-то тощий и вертлявый, за ним еще один, тоже худой, но повыше ростом, потом еще и еще…
Мы со Степой переглянулись.
— Ничего себе… — выдохнул он, когда из пустой машины вылез двенадцатый пассажир.
Последним вышел Чекнецкий. Он деловито запер машину, и вся процессия начала приближаться к кафе.
Стройной группой они подошли ко входу и исчезли внутри.
Могильный холод обступил меня со всех сторон. Холод и… небытие.
Откуда эти ассоциации?.. Только что я видела тринадцать живых фигур. Они двигались… Они, по-моему, беседовали меж собой…
Но от этого факта почему-то стало еще страшнее.
Я заметила, что мой собрат по несчастью тоже не спешит выходить из уютной «пятерки».
Я поддалась его оцепенению, и мы еще пару минут не могли двинуться с места.
— Что-то мне не хочется идти туда… — признался, наконец, племянник из Астрахани.
— Тоже мне герой! — пристыдила я, чувствуя, как мой голос исказился до неузнаваемости.
— Жуткое место… — шепнул Степа очень тихо.
И он был прав.
Какой-то жутью веяло от этого мрачного здания. От этого окружающего холодного, сырого воздуха. От этой тяжелой, словно прибивающей к земле, темноты.
И от ощущения, что кафе выросло из-под земли, и что вокруг него…
Такое же чувство возникало у меня и раньше…
Что вокруг кафе ничего нет.
Нет, я не про здания, не про деревья или магазины… Я про то, что нет… ничего. Даже земли, на которую можно ступать. Даже воздуха, которым можно дышать… Там, сзади — провал… Черная пустота…
Нет… и пустоты там тоже нет…
— Что с тобой? — услышала я обеспокоенный голос Степы. — Ты так побледнела…
Я повернулась к нему и увидела, что на его лице нет ни кровинки. Такой цвет кожи бывает под синей лампой реанимации.
«Нет! Ощущению страха нельзя дать пустить корни!..» — пробился откуда-то слабый голос рассудка.
— Пошли, — решилась я и потянула парня за собой.
Тот вылез из машины, словно тряпичная кукла.
Кафе «Лабиринт» стояло перед нами — в окнах зажглись веселые разноцветные огни, и изнутри этого отчего-то внушающего ужас заведения послышался смех и какой-то шум.
— Весело… — произнес Степа таким голосом, как будто увидел смерть.
Как будто она подошла совсем близко…
Красивую, смеющуюся… В сверкающих нарядных одеждах…
Ледяную, беспощадную смерть.
Я подняла глаза на внезапно ставшее ярким здание. Вокруг — полная тьма, если не считать круга тусклого фонарного света у входа.
Иди же, иди сюда! — как будто позвало кафе.
Ласково… сладко…
Я не могу объяснить словами, что я чувствовала. Это был не просто страх — а какой-то звериный ужас. Чувство, которое присуще только животным или людям с очень обостренным чутьем. Которое гонит крыс с тонущего корабля.
— Пошли… — повторила я неуверенно. И не узнала своего голоса.
В мою ладонь ткнулась Степина рука. Я почувствовала, как сильно она дрожит.
Держась за руки, мы медленно пошли вперед.
Вязкий, прохладный воздух облепил нас со всех сторон.
— Как будто морем пахнет… — долетел до меня голос Степы. Он был совершенно безжизненный.
Вход был уже совсем близко, когда я поняла, что больше не могу сделать ни шагу. Я увидела лампочку внутри фонаря и трещинки на пороге. Но воздух… Странный воздух приобрел вдруг необычайную силу. И встал препятствием на нашем пути. Прозрачной, но непреодолимой стеной.
Из ярко освещенного окна третьего этажа раздался громкий смех. Колыхнулись занавески…
И я поняла, что проваливаюсь в эту неживую пустоту, невидимой изгородью окружавшую зловещий дом.
Последнее, что я увидела, была хрупкая рука, поправляющая занавески, легкая ткань рукава, браслет на тонком запястье…
Потом качнувшийся фонарь… знакомое лицо девушки… отголосок тихого плача или всхлипа…
И отчего-то высокий возглас Степы:
— Мама…
И тут воздух вдруг стал душным и редким. И горло мое словно закрылось, дыхание прервалось, пальцы поползли по мягкой Степиной руке и, вспыхнув, разбился купол огромного звездного неба.
ГЛАВА 29
Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем до меня долетел плаксивый голос:
— Даша, очнись! Ну очнись, пожалуйста!..
Как холодно… Зачем он будит меня?..
— Дай мне одеяло… — пробормотала я.
— Какое одеяло… Что с тобой?… Как же мы теперь выберемся отсюда…
Каким-то образом я вдруг поняла, что не сплю. И дело было вовсе не в том, что я открыла глаза. Это было другое ощущение. Словно в кромешную тьму, которая наполняла сейчас мою голову, вдруг пробился откуда-то светлый луч и осветил ее глубину.
А разве я открыла
