Нет. Я их не открывала… Они были открыты. Просто какое-то время (какое?..) я бесплотной тенью парила там, где нет воздуха и земли. И в этот отрезок времени мозг был погружен в полное беспамятство.
А теперь я слышу звуки, голос… А впереди… что это там, впереди?..
— Я не запомнил дорогу… — запричитал парень.
Что это?
Какой-то огонек…
Это похоже… похоже на ларек «Эконом»!
Откуда он здесь взялся?..
Понемногу я начала приходить в себя. Чувство, будто мозги в голове пошатнулись и перепутались меж собою, постепенно стало уходить. Все медленно становилось на свои места.
Я еще раз вгляделась в светящееся пятно. Точно, это «Эконом»!
Руки, ноги и мысли обрели какое-то подобие силы.
— Смотри… — схватила я Степу за рукав, прерывая его нытье.
Он посмотрел, но почему-то в противоположную сторону.
— Оба-на! — раздался удивленный возглас. — А как это?..
— Да не туда! Куда ты смотришь? — я в раздражении повернулась к нему и невольно разинула рот.
Передо мной сияли колонны кинотеатра «Лирика», а справа простиралась освещенная Школьная аллея.
Мы стояли в двух шагах от улицы Менделеева, где я жила.
Рядом притулилась наша «пятерка».
Не найдя слов, Степан только беззвучно ахнул.
Ну и дела! — потрясенно подумала я.
Полностью обессиленные, выжатые до капли, мы молча подошли к машине, забрались в нее и медленно поехали в сторону Менделеева, 10.
Когда мы вошли в подъезд, я резко бросила только два слова:
— Ко мне.
Степа не ответил, но его благодарный взгляд ясно дал понять, что ночевки в квартире покойника он сегодня тоже не выдержит.
Дома Степа по-прежнему был молчалив. После путешествия в «Лабиринт» он очень изменился. Кажется, только теперь он осознал, какая страшная миссия мне предстоит. Он держал меня за руку и когда я заваривала кофе, и когда так же молчаливо клала на блюдечко мягкий аппетитный сыр.
Но у меня, впрочем, как и у повзрослевшего за одну ночь парня, не было никакого аппетита.
Наконец, медленно размешивая сахар в чашке, я произнесла первую фразу.
— В кафе нас не пускают.
Степа сразу понял, о чем я говорю, и как-то нелепо дернул головой, что, видимо, обозначало кивок.
Внезапно мне припомнилось жуткое ощущение того короткого небытия… Как будто я умерла… на какое-то время… Холод, мертвый холод… и кроме холода — ничего…
— Ты стояла, как истукан, — вдруг залепетал Степа. — Ты вдруг стала совершенно ледяная, а глаза у тебя были стеклянные и пустые…
Я содрогнулась от этого воспоминания. И тот же холод легкой волной вновь прошелся по всему телу. И вся моя плоть восстала против того, чтобы еще раз когда-либо вернуться в кафе «Лабиринт».
«Нет, — подумала я, и мысль эта медленно и тяжело легла на дно сердца, — мне это не под силу. Мне очень жаль, дядя Боря, но ты ошибся. Ты выбрал не ту. Во мне не найдется столько сил и мужества, что бы еще раз переступить порог этого заведения…»
При этом мысленном диалоге я внезапно вспомнила трещины на неровных, затертых ступенях кафе. Я видела их так ясно и так близко… Сколько людей сгинуло за этими ступенями?..
«Нет, — повторила я уверенно. — Прости, Борис Тимофеевич. И прощай».
А вслух сказала:
— Пошли спать.
Степа, как робот, поставил чашку в раковину и опять так же дернул головой.
«А он, похоже, уже наполовину там…», — вдруг тонким лезвием прошлось по сердцу озарение.
И все равно…
Я улеглась в постель и в июньскую ночь укрылась сразу тремя одеялами. Казалось, ростки холода тянутся даже под кожу. Дрожа, подняла взгляд на потолок.
Я не могу.
…А все-таки интересно, — подумалось мне уже в который раз, — кровать стоит на том же самом месте, где и дядина, в комнате этажом выше…
И как раз на ней, там, наверху, прямо надо мной лежал покойник…
«…Они друг на друга похожи, но все ж не одно и то же. Между мной и тобой — днем твердь, ночью воздух. Для меня — земля из дерева, для тебя — небо из камня…» — припомнилась Степина загадка.
Квартиры! Наши квартиры!
Забыв о страхе, я вскочила из постели, подбежала к низкой софе и затрясла Степу за ногу.
— Степка!
И прыгнула к нему.
Мальчишка прижался ко мне, как потерявшийся щенок.
— Послушай, меня вдруг осенило! Загадка… помнишь? Это ведь о наших с дядей Борей квартирах!
— О квартирах? — он взглянул на меня с такой надеждой, что мне стало не по себе.
Какая теперь разница, о чем загадка, если ты решила не участвовать в этом?..
— Смотри… — продолжила я, преодолевая внутреннее колебание. — Они друг на друга похожи, но все ж не одно и то же. Подходит?
Степа вслед за мной тоже уставился на потолок.
— Подходит! — и крепче вцепился в мою руку.
— Слушай дальше. Между мной и тобой — днем твердь, ночью воздух. Это о том, что днем между квартирами пол, он же потолок, а ночью…
Я сглотнула воздух, вспомнив, как пролетала сквозь стены.
— …И последнее. Для меня — земля из дерева, для тебя — небо из камня. Ну? Его деревянный пол и мой кирпичный потолок!
Я посмотрела на Степу, ожидая восторга и похвалы.
Но увидела потухший больной взгляд.
— Кирпичный потолок?.. — тускло произнес он. — А разве кирпичные потолки бывают?..
— Да в том-то и дело! Когда в моей спальне делали ремонт, отец возмущался, что часть потолка оказалась сделана из кирпича. Видимо, ширины плиты перекрытия не хватило, вот строители кирпичом и заложили…
— И что теперь? — спросил он как-то растерянно. — Ну, о квартирах… И что?
А правда, что?..
— Не знаю, — призналась я, — будем думать дальше.
— Там еще что-то было, в загадке… Я окончание забыл… Мне плохо, Даша… — произнес измученный рыжик, глядя мне прямо в глаза.
Вот уже несколько часов я не узнавала этого веселого, жизнерадостного парня.
Решение бросить все еще немного поколебалось.
— Давай спать, — повторила, наконец, я. — Завтра все рассудит.
ГЛАВА 30
На этот раз завтра пришло не так скоро. Какое-то время я лежала в своей постели, и она казалась мне чужой, как больничная койка. Несмотря на одно верблюжье одеяло и два пуховых, тело мое дрожало, словно подключенное к электрическому разряду. Потом наступила болезненная полудрема, в которой, не давая полностью погрузиться в сон, мелькали, как на весах, мысли — «переступить или остаться»… И уже почти под утро дрожь, наконец, утихла, мысли исчезли, и пришел беспокойный сон, который время от времени разбивали навязчивые, тоскливые звуки гитары…
Когда завтра, наконец, наступило, решение было принято.
Для этого мне стоило лишь войти в кухню и увидеть Степины глаза.
После завтрака я подошла к окну, отдернула тонкую занавеску, и взгляд споткнулся об эфедрин…
Легкая, неуловимая волна памяти пробежала по бессонному мозгу…
И сердце сжали тоскливые цепи.
— Задача номер один, — объявила я Степе, задернув занавеску, будто закрывая тяжелые воспоминания. — Найти «Календарь нимф»…
— Значит, ты согласна?! —
