— Цикад?!
— Да, — легко соврала она. — А одна из них как раз уселась на подушку. Простите мой порыв, но я, действительно, не сдержалась.
Дон Тадео невольно оглянулся, проверяя, не летают ли в комнате еще цикады, но никаких насекомых не наблюдалось.
— Вы зашли меня проведать? — Катарина постаралась направить разговор в иное русло, больше не затрагивая причин ее поведения. — Очень мило с вашей стороны.
— Вы правы, зашел, а донна Лусия сказала, что вы отправились за покупками
— Да, странное желание, — засмеялась Катарина, пытаясь скрыть неловкость.
— Но не хочу злоупотреблять вашим гостеприимством — дон Тадео поднялся, теперь уже не забыв поклониться.
— Ну что вы, в этом доме вам всегда рады, — заверила его Катарина, и в самом деле считая, что дону Тадео пора бы уже не злоупотреблять.
— Задержусь еще на минутку, — развеял он ее надежды и полез в карман камзола, — вот, хотел передать вам — он достал длинную узкую шкатулку из черного дерева, инкрустированную серебром.
— Что это?..
Дон Тадео откинул крышку. Внутри лежал прелестный веер — из тонких костяных пластинок.
— О, какая красота — произнесла Катарина. — Это для меня? Право, не стоило
— Из-за меня погиб ваш прежний веер, и к тому же, мне хотелось сделать вам подарок, — сказал дон Тадео, достал и раскрыл веер.
На костяных пластинках была изображена прелестная миниатюра. На ней король комедиантов — слуга из итальянского города Бергамо ухаживал за хорошенькой субреткой, которая приоткрывала маску, показывая кокетливое белое личико. Милая картинка, если бы если бы не пышные алые гвоздики, нарисованные вокруг театральной пары. Красная гвоздика — не простой цветок. Для тех, конечно, кто умеет вести утонченную салонную игру, и кому известны тайные символы растений, язык цветов. Красная гвоздика Ее дарят, когда хотят признаться в страстной любви. «Мое сердце стремится к тебе, — словно говорит даритель, — я одержим страстью и любовью».
Дон Тадео — одержим страстью? Полноте, да знает ли он, что такое страсть? Вспомнив прикосновения Хоэля, его жадный взгляд, Катарина опять разволновалась, разгневалась и устыдилась, из-за того, что так близко приняла грубые ухаживания бывшего конюха. Но дон Тадео она посмотрела на нежное лицо юноши — аристократически-бледное, утонченное, с огромными светлыми глазами и нежными, розовыми губами Она не представляла, чтобы эти губы в порыве страсти срывали поцелуи с ее губ. Нет, дон Тадео никогда не набросится на женщину, он будет ждать, когда она соизволит ответить на его чувства, потому что он благороден, учтив, его ум изыскан и утончен, и эти гвоздики — всего лишь совпадение
— Вам понравилось, донна? — спросил он, и Катарина вздрогнула, потому что дон Тадео слово в слово повторил фразу, которую произнес Хоэль в ювелирной лавке. — Прошу, примите, — и он протянул Катарине веер, по-прежнему держа изящную вещицу за рукоятку.
Кто искушен в салонных забавах, тот знает и еще один тайный язык — язык веера. Раскрыть веер — это любовь. Протянуть его верхним концом — это признание в любви.
Небо и земля снова перевернулись, но как-то иначе, чем при поцелуе в коляске. Там Катарина словно лишилась разума, а здесь, наоборот, ею овладела какая-то странная трезвость. Дон Тадео из хорошей семьи, она знает его давно и знает о нем лишь хорошее. Но разве он сам не понимает, что теперь она — жена другого? Что четвертый брак — это конец. Пятого брака не будет. Если только если только не признать четвертый брак недействительным
Мысли Катарины полетели, как злополучные цикады, напуганные грозой.
Вряд ли дон Тадео воспылал к ней страстью за один день. Но если чувствовал симпатию уже давно, то почему не намекнул об этом хотя бы словом? Что помешало? Учтивость? А что ему придало смелости сейчас? Боязнь потерять ее, Катарину?.. Но на что он надеется? Что она подаст в суд, признавая брак недействительным? Или что она будет жить под прикрытием фиктивного мужа, а любить его — Тадео?..
Пауза затягивалась, и дон Тадео повторил, настойчиво протягивая веер:
— Прошу, примите В качестве моей глубокой признательности, уважения и
— Ничего себе! — прогремело от порога, и Катарина с доном Тадео испуганно подскочили.
В комнату вошел Хоэль, на ходу стаскивая шляпу и швыряя ее на стол, едва не сбив вазу с цветами.
— Не успел я оставить вас, донна Кошечка, на пару минут без присмотра, а вы уже принимаете гостей?.. — он закусил нижнюю губу, разглядывая веер. — И подарки?.. Что за подарок?
Он встал между Катариной и гостем, перекатываясь с пятки на носок и требуя ответа.
— Вы зачем притащили ей веер, добрый дон? — спросил Хоэль, и голос его не предвещал ничего хорошего. — Вы, может, считаете, что у моей жены нет денег, чтобы купить таких вот финтифлюшек? Да она купит их сотню и назавтра выбросит.
— Хоэль — попыталась остановить его Катарина. — Дон Тадео всего лишь
— Хучо, моя дорогая донна, — сказал ей Хоэль необыкновенно ласково, — мы же договорились, что вы будете называть меня Хучо. Мы же с вами женаты, как-никак.
— О!.. — только и произнесла Катарина, едва не расхохотавшись, хотя ситуация никак не располагала к смеху. Хучо — уменьшительное от имени Хоэль. Разумеется, о том, что они договорились, она услышала впервые, но ее мужу, по-видимому, захотелось показать дону Тадео, что у них в семье царят любовь и ласка. — Хорошо. Будьте добры, Хучо, присядьте и успокойтесь. Дон Тадео в прошлый раз нечаянно сломал мой веер и теперь захотел исправить ошибку, только и всего.
— В самом деле? — спросил Хоэль подозрительно, глядя при этом на дона Тадео.
— Да, — сказал тот, убирая веер в шкатулку. — Поэтому смиренно прошу донну Катарину принять этот веер взамен сломанного.
Несколько секунд Хоэль всматривался в «смиренного» гостя, но тот закрыл крышку шкатулки и придвинул ее по столу в сторону Катарины, не говоря больше ни слова и лишь коротко поклонившись.
— По-моему, дон Тадео не опасен, Хучо, — сказала Катарина преувеличенно серьезно.
Хоэль хмыкнул и уселся
