— Смелее, — прошептал Хоэль, обходя ее в танце. — Покажите этим сплетникам, на что вы способны. Они только и ждут, что вы испугаетесь и сбежите Вы же не испугаетесь? Вы же дочь коннетабля?..
Именно это стало последней каплей, и Катарина приняла вызов. Она была не слишком умела в простонародных танцах, но не раз видела, как пляшут фламенко цыгане на площади. Короткая юбка облегчала ей прыжки и пируэты, и они с Хоэлем прошли три круга под музыку, которая становилась все горячее, все чувственнее, под гортанные вскрики музыкантов, и пол под туфельками Катарины словно превратился в раскаленное железо.
Давно забытый задор и веселье овладели ею. Пожалуй, последний раз она с таким удовольствием танцевала только в дни юности, когда жизнь казалась прекрасной, полной чудес, любви и сладких надежд.
И если удалось пережить прекрасное чувство почти юношеской радости, какое значение имеют недовольно-изумленные взгляды?
— По-моему, вы смеетесь? — подначил ее Хоэль.
И в самом деле, Катарина поймала себя на том, что смеется.
— Какие у вас зубки, — продолжал нашептывать ей муж, — так и съел бы их!
Глаза его под полумаской жадно горели, и этот взгляд волновал и радовал Катарину еще сильнее, чем темпераментный танец. Как будто сбылись ее девичьи мечты, и серые будни превратились в радугу.
И что из того, что мужчина, обнимающий ее, был ее мужем не по-настоящему? Это как в театральной постановке — блеск и мишура, и не видно, что на рыцаре бумажные доспехи, а меч — обыкновенная деревяшка.
— Неплохо, донья Кошечка! — подбодрил ее муж. — А теперь добавим огоньку!
Очередной поворот, и негодник Хоэль положил руку не на талию Катарине, как полагалось бы, а пониже — прихватив ладонью под ягодицу. Катарина вздрогнула, как будто ее ужалили, но муж только прижал ее покрепче, не давая отстраниться.
— Спокойно, на нас же смотрят, — сказал он, и глаза его смеялись.
— Вот именно — смотрят! — зашипела Катарина, старательно улыбаясь при этом.
— Вы про это? — он усмехнулся и чуть сжал пальцы, заставив Катарину почти упасть к нему на грудь. — На это-то пусть глазеют. И завидуют.
— Чему тут завидовать?!
— Да я сам себе завидую, донья Кошечка, — промурлыкал Хоэль, но руку убрал — медленно, незаметно для других лаская женское тело, скрытое складками платья. — Какая же вы милашка, когда злитесь Смотреть на вас — одно удовольствие.
— А я с таким удовольствием выцарапала бы вам глаза, — пообещала Катарина со сладкой улыбкой.
— Беситесь, это вам идет, — щедро разрешил Хоэль, разворачивая ее в танце и почти касаясь губами ее щеки. — Злючка, царапучка, такая кошечка — и бархатная, и с коготками Хотел бы я познакомиться не только с вашими коготками, Котенок-Кэт. Вы не подарите мне немного вашей бархатной мягкости? Она у вас есть, я знаю
Румянец полыхал на лице Катарины, и она даже не нашлась с ответом. Но к счастью танец закончился, и муж, хитро улыбаясь, проводил ее к дамам, поцеловав на прощанье в ладонь. Катарина запоздало выдернула руку из его пальцев, залившись краской уже до ушей.
— Оставляю вас поболтать, — Хоэль галантно раскланялся с благородными доннами и ушел к столу, где разливали охлажденное вино.
Воспитанные дамы Тьерги вели себя деликатно, и ни слова не было сказано о танцах, что только что устроили герцог и герцогиня, но едва Катарина отошла под предлогом поправить прическу, женские головки сблизились, а женские ротики захлебнулись ахами, охами и взволнованным шепотком.
Катарину догнала Лусия — тоже красная, как вареный рак — и подхватила под руку.
— Что это ты выдумала, Кэт?! — зашептала компаньонка.
— О чем ты? — спросила Катарина, делая вид, что ее внезапно заинтересовало содержимое сумочки.
— Ты танцевала — Лусия смотрела на нее широко распахнутыми от изумления глазами.
— Вот событие. Уже и потанцевать нельзя? Если мне не изменяет память, последний раз я танцевала два года назад. Имею право потанцевать раз в два года?
— Ты так танцевала
— Все в рамках приличий, — поспешно сказала Катарина, доставая пудреницу.
— Ну да, — произнесла Лусия с сомнением. — Послушай, а что между вами происходит?
— Между кем?
Они вошли в дамскую комнату, где сейчас было пусто, и Катарина тут же уселась на пуфик перед зеркалом, проверяя, не расстегнулись ли серьги, поправляя ожерелье и рассыпая пуховкой самую лучшую, самую легкую рисовую пудру.
Лусия встала за спиной подруги и поправила прическу, заколов пару шпилек. Потом помогла Катарине расправить сбившиеся кружевные манжеты, а потом спросила — очень невинно:
— Ты говорила, что просто пожалела его, но теперь
— Лусия — попробовала остановить ее от расспросов Катарина.
— Но теперь я что-то в этом сомневаюсь. Мне рассказали — и это очень, очень удивительно, что он поцеловал тебя прямо на улице, а ты не противилась Катарина, что с тобой?
Ее причитания уже порядком надоели, и Катарина, которая все еще переживала страстный танец и чувствовала прикосновения мужа, не смогла сдержать раздражения:
— А что со мной? Почему ты расспрашиваешь меня и упрекаешь, словно имеешь на это право? Сейчас я была счастлива — я танцевала, я наслаждалась праздником, музыкой, вниманием мужчины своего мужа Для чего ты пытаешься лишить меня этой радости? Тебе приятнее видеться меня вдовой? Вечно унылой, в унылом черном платье?
— Кэт! — ахнула Лусия. — Я нисколько
— Не мешай моему веселью, — сказала Катарина, убирая пуховку. — Просто не мешай.
— Что ты говоришь?.. — Лусия смотрела на нее испуганно, схватившись за сердце. — Это как будто не ты, Кэт Как будто он околдовал тебя
— Не говори глупостей, — сказала Катарина. — Я возвращаюсь.
Она шла по коридору, прижимая ладони к пылающим щекам. Проклятый Хоэль! Как можно было за столь короткое время перевернуть все с ног на голову?!
«Он околдовал тебя», — словно наяву услышала она голос Лусии.
Услышала и мысленно ответила:
«Он не околдовал. Нет, он здесь совсем ни при чем. Это я на
