— Что такое?! — Хоэль вскочил. — Что случилось?!
— Скорее зовите врача! — Катарина забилась в рыданиях, и Хоэль, швырнув конфету на поднос, бросился утешать жену. Он пытался обнять ее, но Катарина вырывалась. — Фабиан все мне рассказал! — выкрикнула она в лицо мачехе. — Как можно?!. Так жестоко!..
— Не понимаю, о чем ты, — сказала донна Флоренсия очень спокойно, но рука ее тихонько поползла по столу по направлению к подносу.
— Фабиан рассказал?.. — Хоэль вдруг подался вперед, оставив Катарину, и схватил желтую конфету прежде, чем донна Флоренсия дотянулась до нее.
Пальцы мачехи схватили пустоту, а Хоэль, посмеиваясь, закинул желтый шарик в рот и энергично задвигал челюстями.
— Не ешь! — Катарина бросилась к нему, но он ободряюще подмигнул.
— Так вы меня вздумали отравить, донья? — спросил он, облизывая пальцы. — А я-то думаю, с чего такой странный вкус М-м-м Но замечательно. Черт побери! Очень хороши конфетки. Сами делали?
Катарине казалось, что она сходит с ума, но лицо мачехи вытянулось, она смотрела на зятя, приоткрыв рот, и мгновенно превратилась из уверенной в себе благородной и величественной донны в немолодую обрюзгшую женщину.
— Это заслуживает отдарка, — пообещал Хоэль. — Я вам тоже что-нибудь в ближайшие дни пришлю.
Донна Флоренсия медленно поднялась из-за стола, бочком прошла к двери и стрелой помчалась по коридору. Хлопнула входная дверь, каблуки простучали по крыльцу — и стало тихо.
— Врача, надо скорее позвать врача! — Катарина прижала ладони к щекам. — Я прикажу, чтобы послали за доном Адальберто — он самый искусный! А тебе надо выпить молока! — и она куда-то побежала, почти не соображая, что делает, но Хоэль поймал ее за локти и прижал к себе.
— Прекрати суетиться, — он улыбался и погладил Катарину по голове. — Ничего со мной не случится, все ерунда.
— Ерунда?! — ахнула она. — Надо поскорее распознать яд!
— Думаю, это был мышьяк, — сказал Хоэль беззаботно. — У него такой особый привкус Я сразу подумал: а желточки-то с мышьяком. Привет от святой Флоренсии! — и расхохотался.
— Не кощунствуй — Катарина смотрела на него и думала, что это не она сошла с ума, а ее муж спятил. — Как ты можешь говорить об этом так спокойно?..
— О святой Флоренсии? — усмехнулся он.
— О яде! — крикнула Катарина, теряя терпение.
— А чего волноваться? — он пожал плечами. — Лучше скажите, как там встреча прошла с сестричкой? Значит, они специально тебя выманили Хитры, ничего не скажешь. Ничего не ешь больше от своей семейки.
— Хоэль!! — голос Катарины зазвенел.
— Спокойно, душечка, — он обнял ее, прижимая крепко, но бережно, как самую огромную драгоценность, — за меня не переживайте. Я столько всего лопал в своей жизни, что крысиный яд меня не возьмет.
— О чем ты говоришь? — она молитвенно протянула к нему руки. — Надо скорее врача
— Не надо, — он легонько встряхнул ее, чтобы привести в чувство. — Подумай сама — мы тут с милой доньей Флоренсией сидели около получаса и я все время жрал эти проклятые конфеты. Кстати, они и в самом деле вкусные, проходимцы желтые Так вот, когда происходит отравление мышьяком, через полчаса человек валяется в судорогах, мается животом и от жажды. Но ты же видишь, что со мной все в порядке.
— Значит, в конфетах нет яда? — спросила Катарина, совершенно потерявшись.
— Нет, яд-то там был, наверняка, — Хоэль задумчиво потер подбородок. — Ты же заметила, как ведьму перекосило — она ждала, что я помру у нее на глазах.
— У меня сейчас голова лопнет, — сказала Катарина, усаживаясь на стул, где только что сидела мачеха.
— Тебе надо освежиться, — сказал Хоэль. — Но на всякий случай, лимонад мы выльем, — он взял кувшин с напитком и без смущения выплеснул его в окно. — Сейчас принесу чего-нибудь холодненького. Ты совсем запыхалась! Разве прилично благородной донье так бегать? Да еще по жаре?
Он шутил, но Катарина тревожно всматривалась в его черты, холодея от ужаса, представляя, что вот сейчас Хоэль — ее Хоэль! — почувствует дурноту, потом захочет прилечь — и никогда больше не встанет. Но он выглядел отменно — глаза горели, на щеках играл румянец — и умирать, похоже, не собирался. Радость захлестнула ее волной, но потом к сердцу опять подобрался противный холодок.
Прошло четверть часа, и еще четверть, а Хоэль не выказывал никаких признаков отравления. Но Катарина не становилась спокойнее, а в ответ на болтовню мужа отвечала невпопад.
— Да что с тобой? — не выдержал он, наконец. — Сидишь с таким видом, будто только и ждала, что я помру.
— Бог с тобой, что ты такое говоришь, — Катарина смотрела на него и вдруг прищурилась. — Яд тебя не берет, после пыток ты выздоровел меньше, чем за неделю, даже сломанные пальцы срослись А еще я помню, как ты взял раскаленный котел голыми руками, и на пальцы не подул Да и порезы не заживают за сутки даже на — она хотела сказать «собаках», но вовремя поправилась: — даже на животных.
— Напридумывала, — он засмеялся. — Может, скажешь еще, что я демон во плоти? Э-э! Кошечка! Я же не слабосильный цыпленочек, вроде тебя. Я — солдат. Чего только не ел, и чего только не брал.
— Может и так, — согласилась Катарина, но голос ее звучал неуверенно.
В эту ночь Хоэль был особенно нежен, а неутомим — как обычно. Только всякий раз, когда оба взмывали на вершину любовного блаженства, он отстранялся от Катарины. Она вдруг вспомнила, что даже в самый первый раз, когда все было неистово-дико и безумно-прекрасно, он тоже покинул ее перед самым концом.
Когда он расслабленно рухнул на простыни, Катарина не смогла долго предаваться наслаждению. И сердцу снова стало холодно, а в душе поселился страх — мелкий, подлый, терзающий, как заноза.
— Хоэль, — позвала она тихонько.
— М-м-м? — спросил он сонно, придвигаясь к ней, чтобы обнять.
— Почему ты
