Ветер донёс до него ещё один жалобный всхлип, и Жэньди ступил на каменное поле. Он поднял фонарь повыше и оглядел бескрайнюю черноту, что простиралась перед ним. Уронил себе под ноги улиточий домик, прислушался и шагнул вперёд. Так он и шёл, шаг за шагом, время от времени бросая раковины, пока не превратился в точку, в светящуюся булавочную головку, словно звезда на ночном небе.
Глава 32
Жэньди казалось, что он прошагал уже много-много ли. Карманы потихоньку пустели, панцири улиток он теперь бросал всё реже и уже начал беспокоиться, что их не хватит. Но как только они кончились, он увидел впереди кое-что ещё, кроме плоского камня и чёрного неба. Высокая, раскидистая тень дерева тянулась к Звёздной Реке, словно рука, манящая за собой. Подойдя поближе, Жэньди разглядел и каменный мостик, что раскинулся над озером. И озеро, и мостик были почти незаметны в темноте.
Жэньди с фонарём в руке шёл по мостику в круге света. Когда он увидел своё отражение в водной глади, ему показалось, что он шагает по ночному небу, потому что граница между небом и водой была незаметна. С каждым его шагом стоны становились всё громче, всё настойчивее, поэтому он не сомневался, что идёт в верном направлении.
Он сошёл с моста на траву. Приозёрная трава была мягкой и влажной, такой непохожей на выжженные растения в Деревне Ясного Неба. Подняв фонарь повыше над головой, Жэньди разглядел впереди невысокие холмы.
Стоны стали ещё громче, и Жэньди нахмурился: ему показалось, что они доносятся откуда-то изнутри холмов!
Вытянув вперёд руку с фонарём, он вглядывался во тьму. На склоне одного из холмов ему померещилось большое чёрное отверстие. Уж не пещера ли? Он подошёл ближе – и в ушах у него зазвучали слова госпожи Чан: «…мимо высокого дерева, мимо озера, к тёмной, похожей на пещеру дыре в одном из холмов близ деревни».
Жэньди огляделся по сторонам, фонарь покачивался в руке. Да ведь госпожа Чан описывала именно это место! Озеро. Высокое дерево. Древняя пещера. Не хватало только горы. Стоя перед входом в пещеру, Жэньди внезапно ахнул, потрясённый своей догадкой. Это что же выходит: здесь живёт Белый Тигр? Но ведь Белого Тигра давно нет. Кто же здесь стонет всё это время – какой-то другой свирепый зверь?
Из черноты внутри холма раздался очередной стон – тяжкий и скорбный, словно погребальный звон храмового колокола. Но в этом траурном звуке слышалось и кое-что ещё: просьба, мольба, словно эхо того, что скрывалось у Жэньди глубоко в сердце – и что побудило его наконец шагнуть в пещеру.
– Эй, – окликнул он. Слабый и неуверенный голос растворился в бесконечной тьме. Воздух в пещере был прохладным, земля под ногами мягкой. – Кто здесь?
Ответом ему стал новый стон. Жэньди поднял фонарь ещё выше. Впереди что-то было. Что-то очень большое. Он не понимал, что именно. Больше лошади и странно бесформенное. И оно светилось жутким зеленоватым светом. Что же это? Жэньди сделал несколько осторожных шажков. Фонарь в руке дрожал и трясся.
Внезапно бесформенная масса открыла глаза. Огромные, как две круглые дыни, они выпучились и уставились на Жэньди. Это были глаза жабы! Жабы чудовищных размеров!
Глава 33
Жэньди завопил и бросился назад, и сердце его стучало громче, чем шаги. Страх затопил всё его существо, не давая мыслить здраво. Настоящая Ядовитая Жаба? А если она дохнёт на него своим смертоносным ядом? Он вырвался из холма, трясясь и задыхаясь.
Прохладный ветерок с озера подул на него – словно ласково погладил. Свет фонаря рисовал мерцающие звёздочки на озёрной ряби. Эта мирная картина слегка успокоила Жэньди. Но как только ему удалось восстановить дыхание, из глубины холма снова раздался стон. Но теперь он звучал не грозно, а печально. Жэньди сразу вспомнил глаза. Глаза этой чудовищной жабы были полны грусти и боли. Вот такие же глаза были у жабы господина Шаня, когда ей отрезали лапку, подумал Жэньди, и в сердце у него кольнуло.
А если эта гигантская жаба – вовсе не Ядовитая Жаба, подумал он. Мысли лихорадочно заметались в голове. Что, если… что, если это жена Ван И? Что, если госпожа Чан ошиблась и жена Ван И так и не превратилась обратно в женщину, а осталась жабой? И, когда луны не стало, жаба застряла на земле и прячется в холме?
Из пещеры показался слабый свет. Жаба идёт за ним! Она шлёпает медленно, думал Жэньди; к тому времени, как она покажется, он успеет убежать. Жэньди посмотрел на мост, но не тронулся с места. Он стоял и ждал.
Наконец жаба появилась, освещая своим зеленоватым свечением всё вокруг, словно огромный бесформенный фонарь. Она была так огромна, что Жэньди едва доставал ей до колена. Бородавчатая кожа вблизи выглядела обветренной, изъязвлённой. Жэньди снова содрогнулся от её уродства, но жаба опять издала жалобный стон, и страх уступил место состраданию.
Странное зеленоватое свечение исходило из раздутого живота, придавая жабе больной и измученный вид. Немудрено, что она так медленно передвигалась. Она поддерживала брюхо передними лапами и тяжко охала.
Может быть, подумал Жэньди, она наглоталась светлячков, как жаба господина Шаня? Тогда, по крайней мере, понятно, отчего у неё болит живот. Должно быть, она умяла их целую гору, иначе брюхо не раздулось бы так сильно.
Жэньди ощутил вес сумки на плече и вспомнил про вино. Вдруг от вина жабе станет легче?
– Думаю, это поможет от боли в животе, – сказал он, протягивая жабе кувшин. В ночной тьме слова эти ему самому показались дикими и неуместными. – Хочешь попробовать?
Жабьи веки приподнялись, и чёрные, как арбузные семечки, глаза уставились на кувшин.
– Это Сыновнее вино, – сказал Жэньди. – Хорошее. Я точно знаю. Его изобрёл мой отец.
Жаба издала вопросительный звук, и Жэньди, чтобы заполнить молчание (а может, уже по привычке), начал рассказывать историю.
Когда моя мать впервые забеременела, мой отец, магистрат, был вне себя от радости. «У меня будет наследник! – ликовал он. – Моя кровь, кровь величайшего правителя и героя, будет течь в его жилах!»
К рождению младенца он решил закатить пир на весь мир. Он велел слугам откормить свинью, подготовить восемьдесят восемь бутылей лучшего рисового вина и устроить в городе небывалое празднество. Он веселился и принимал поздравления, хотя его жена ещё не родила.
Моей матери это не нравилось, она беспокоилась, но в сознании отца его сын уже существовал – и обладал могуществом, храбростью и мудростью под стать бессмертным. «Мой сын станет князем, – думал он, упиваясь этой мыслью, – а его сын – императором, и наша династия будет править вечно!»
Так что, когда у него родилась дочь, отец был
