«Господи, как же я хотел бы занять его место, » — думал Бен. Он долго молчал, пытаясь не использовать самые гадкие из аргументов, но Менсер никак не отзывалась.
— Я не смогу достать лекарства. Мне не позволяет выезжать из Дистрикта еще долго, и после это будет слишком опасно. Вы и сами знаете, что жизнь вашего отца скоро превратится в ежечасные мучения, он не сможет подняться с постели, это даже не можно назвать жизнью.
— Это так жестоко, Бенджен, он — всё что у меня есть.
— Я вас понимаю, можете поверить, что я чувствую себя не лучше. Но кого мне просить?
Он думал об этом уже тысячу раз, когда пытался выбрать того, чья смерть будет наименее болезненной, не только для близких, но и для их дела.
Отто? У него мать и сестры, которым даже нельзя будет помочь, иначе их заподозрят в измене. Или мужа Салли, уже потерявшей отца, что останется с ребенком на руках? Если обвинят мистера Берримора, они начнут разбирательство, попытаются доказать пропаганду и под этим предлогом закроют школу.
— Никто не заслуживает смерти, мы не сделали ничего плохого, никто не должен умирать.
Менсер говорила шепотом, сдержанно и смиренно, как могла, избегая неумолимого взгляда Стилла. Он вспомнил отметину, оставленную Жаклин на его щеке после Жатвы, вспомнил ее крики, попытки вырваться из рук миротворцев, ярость, протест, горящие глаза. Как велика разница между ними, как же она велика… Будь на ее месте Вьено, она уже выцарапала бы ему глаза или впилась бы глотку, она бы заставила его сделать что угодно, чтобы остаться хорошим человеком, она ему этого не простила бы.
— Многие умрут, и чем дольше мы тянем, тем больше будет жертв.
Она беззвучно разрыдалась, кажется, вполне осознав неизбежность происходящего. Голова Менсер упала на его грудь, Бен осторожно приобнял ее за плечи и, почувствовав, как ее дрожащая рука крепко сжала его ладонь, вдруг совершенно ясно осознал, что она уже простила его, но что сам он этого себе не простит никогда.
========== Глава 14: Первая жертва революции ==========
Бенджену никогда не забыть выражение Лорен, с которым она услышала новость о том, что Фредерик Ленц по собственной воле сознался в преступлении и сдался властям. Когда его под руки вели в здание мэрии, а люди обозленно смотрели в спины стражей порядка, не решаясь выразить свой протест, что-то в ней переломилось.
Вернувшись домой, она выслушала объяснения брата, потерянно кивнула, соглашаясь с тем, что другого решения она тоже не видела, но после этого она смотрела на него как-то иначе. Без осуждения, не пытаясь обвинить, без страха и злобы, но перед ней как-будто открылось то, чего она не видела ранее. А точнее то, во что она отказывалась верить.
— Я всё время думаю о том, что теперь будет делать Менсер, — стоя к нему спиной, Лорен нарезала листья чуть повядшего салата, пока Бен чистил картошку, — Мы обязаны ей помочь, не только из-за того, что ее отец спас всех нас, но и как друзья, понимаешь, милый?
— Разумеется, — повернувшись к ней, Стилл прищурился и чуть наклонил голову.
— Она осталась одна в этом большом доме, и мясная лавка, которой теперь нужен продавец, совсем не входила в ее планы на ближайшие несколько лет. Менсер ведь хотела работать с детьми, а не заниматься этим… Я считаю, что мы должны ей помочь.
— Думаешь, она согласится?
— По крайней мере, на первое время. Я могла бы поискать кого-нибудь.
— Тогда поговори с ней. — Он знал, что Лорен уже кого-то нашла, и почти наверняка назначила дату первого рабочего дня.
В дверь настойчиво постучали. Лорен, что пошла открывать, окликнула его через пару секунд. На пороге стояли два молодых миротворца. Один из них с интересом разглядывал сестру, а второй, держа в руках белый шлем, нараспев произнес:
— Вас вызывают в мэрию, мистер Стилл.
Лорен перевела на брата вопросительный взгляд, Бенджен пожал плечами и, прихватив шерстяное пальто, направился за миротворцами.
***
Последний раз Бен был здесь почти три года назад, и за это время почти ничего не изменилось. Всё те же серые стены, нагоняющие тоску, скупой букет сухих цветов, затхлый запах. Только на табличке теперь другая надпись:
«Главный миротворец — Р. Силвер»
Бенджен нахмурился, удивившись знакомой фамилии, и постучал в дверь. Бен убедился в том, что этот человек действительно родственник супруги Опала, как только тот впервые подал голос. Резковатый, сухой, серьезный.
— Времени у меня немного, так что те… вам следует слушать внимательно и запомнить с первого раза.
Стилл спокойно кивнул в ответ.
Кроме внешности и осанки между отцом и дочерью было мало общего. Сдержанную и уверенную Александу нельзя было назвать надменной, она относилась к незнакомцам с осторожностью, в то время как ее отец каждого окидывал оценивающим взглядом. В его интонации скользило высокомерие, каждое слово направлено на то, чтобы напомнить собеседнику, перед кем он стоит.
— Завтра после обеда состоится казнь. На главной площади, само собой.
Когда от накатывающей злости сердце застучало у него в висках, Бенджен плотнее сжал губы, чтобы не сказать ничего лишнего.
Надеяться, что они сделают это тихо, было слишком глупым с его стороны. Менсер не просто потеряет отца, но будет вынуждена присутствовать на представлении, разыгранном только ради того, чтобы лишний раз доказать, что они это могут.
— В связи с… нежелательными настроениями среди населения нам нужна ваша помощь. Небольшая речь поможет людям вспомнить, что бывает с теми, кто переходит на сторону врага. — Силвер, на чьем лице проскользнула самодовольная улыбка, протянул ему листок с текстом.
Бенджен пробежался глазами по строкам. Во рту у него пересохло, он прочистил горло, чтобы выдавить из себя пару слов. Силвер нетерпеливо прожигал его взглядом.
— Этот человек пользуется уважением в Дистрикте, — осторожно и мягко начал Бен. — Его публичная казнь вызовет волну протестов, если я скажу что-то… подобное, это только усугубит ваше и без того ненадежное положение.
Брови Ричарда Силвера резко съехались к переносице.
— Вы используете свой авторитет, чтобы успокоить народ. Я здесь совсем недавно, и большинство людей действительно еще не совсем привыкли ко мне. Своей поддержкой вы только развеете их сомнения на счет того, что мы вершим правосудие во имя Панема.
— Но я не поддерживаю этого.
— Я могу расценивать это, как предательство. — Силвер заскрипел зубами, приближаясь к победителю и ни на секунду не сводя с него пристального
