— Мне всегда было интересно, как Жаклин удалось заслужить такую любовь. — В ее голосе не было ни злости, ни раздражения или упрека, только чувствовалась немая обида.
— Она единственная, с кем я чувствовал, что не один.
— Я всегда старалась быть рядом, но тебе это, кажется, никогда не было нужно, — вся боль мира вдруг проскользнула в ее голосе. — и родители так…
Ему вдруг показалось, что их воспитывали совершенно разные люди. Так захотелось почувствовать жалость к ее святой наивности, облегчить ей душу. Но Стилл не смог вспомнить хотя бы пару раз, не считая Жатвы и той самой ссоры, когда родители обнимали его. Зато прекрасно помнил их черствость, равнодушие, бесконечные требования. Лорен всегда видела их другими, ей каким-то образом удавалось быть любимой.
— Нет, прости, но нет, — он потупил взгляд на озябшие и побледневшие костяшки собственных пальцев, попытался растереть их, чтобы отвлечься.
Когда он переживал счастливые и беззаботные детские годы, она уже была подростком с кучей собственных проблем, работой, попытками учиться. Как только Бен немного повзрослел, она стала женщиной, вышла замуж, переехала. Он бросил старшие классы, загнал себя в шахты, работал без устали по 12 часов, Ло заботилась о ребенке и никогда не берегла себя. Муж Лорен умер, а Бенджен даже не мог вспомнить, что с ним случилось, и как сестра перенесла это. Он обрел смысл жизни, а она думала, что это первая любовь, и с милой улыбкой предупреждала его о разбитом сердце. Вся жизнь как будто через призму равнодушия.
— Мы вроде всегда друг у друга были, но справлялись по отдельности, да? — юноша попытался улыбнуться, но его лицо исказила болезненная гримаса. — Мне тоже жаль.
Он с трудом перевел на нее взгляд. Только теперь заметил, какая она, оказывается, красивая. Пара лет жизни в достатке убрала чрезмерную худобу, впалые щеки, волосы стали гуще. Ее глаза и сейчас словно отражали саму жизнь, даже тоска не омрачала мягкого выражения. Высокие скулы, большие глаза, широкий овал лица совсем не портил ее ангельского очарования. Ло всегда излучала свет и тепло. Прекрасная мученица.
— Хотя бы сейчас, Лорен, ты счастлива? — он прищурился, вглядываясь в ее расширенные зрачки, она вздрогнула.
— Да, да, Бен, благодаря тебе. Как никогда раньше. — Она улыбнулась со всей возможной нежностью, взяла его руку в свои слегка дрожащие ладони. — А ты как будто медленно тлеешь и чувствуешь себя всё хуже с каждым годом. Мне так больно от этого.
— Нет, — желание хоть немного облегчить ее страдания наконец выдавило из него что-то хорошее. — С вами я справляюсь.
— Но не благодаря Менсер… — сестра снова помрачнела, виновато поджала губы и отвернулась.
Нет, не благодаря ей. Как бы ему этого не хотелось, он не мог чувствовать к ней больше того, на что был способен. И эти чувства вызывали в нем желание помочь ей, оправдать ее надежды, отплатить за жертвы, на которые она ежедневно шла ради него, но никак не облегчение и тихое счастье от ее присутствия.
— Я стараюсь облегчить ей жизнь, но Менсер…
— Не Вьено.
Бенджен пожал плечами.
— Видимо, изначально во мне было заложено не так много любви и самоотречения, как во всех вас. И я истратил их все на девушку, от которой остались одни кости. — От холода, которым веяло от его голоса, Лорен вздрогнула, он почувствовал это, но уже не мог остановиться. — Менсер сама выбрала меня. Я пытался ее отговорить.
Наверняка, все пытались.
— Не знаю, что она подумала, но я попробую объяснить. То, что сейчас произошло, никак не связано с Жаклин. Просто…ты ведь и сама замечала, да? Фредерика похожа на меня.
Лорен кивнула, но смотрела на него с логичным непониманием. Его реакция была бы понятной, если бы ребенок был похож на соседа, но в этом случае, что не так?
— Мне хотелось, чтобы она была как Менсер, понимаешь? Это пугает меня, я боюсь, что она будет такой же одинокой, такой же несчастной.
Лорен словно почувствовала облегчение.
— Бен, тебе пришлось нелегко. Ты уже не помнишь, каким ребенком ты был, но в тебе не было ничего из того, что ты перечислил. Фредерике не придется голодать, она ни за что не попадет на Игры, мы будем беречь ее от такой нездоровой любви, — она усмехнулась и поджала губы, собирая силы, чтобы сказать следующие слова, что даются ей слишком тяжело. — И ее будут воспитывать не наши родители, а вы с Менсер. Ты прав, они были жестоки с тобой, тебя растили ради выживания, а не жизни, у Фред всё будет иначе. У нее буду я, будут братья, и всё, чего она только пожелает.
Бенджен долго думал о ее словах, болезненно морщась и жалея, что не понял этого раньше. Ему правда стало легче. Удивительно, но эта привычка нормальных людей говорить о том, что причиняет боль, действительно облегчает жизнь.
— Ты права. Теперь мне нужно извиниться перед Менсер и снова попробовать подержать дочку на руках.
Он поднялся на ноги, улыбнулся сестре и согнулся, чтобы поцеловать ее в затылок.
— Не сиди на холоде.
========== Глава 20 ==========
За взрослением дочери Бенджен наблюдал почти что со стороны, и ему казалось, что это происходит слишком быстро. Он понемногу научился быть рядом, осторожно держал ее на руках, боясь пошевелиться, чтобы не навредить. А больше всего любил время, когда она спала. Долгие часы, когда все дети похожи, когда не нужно встречаться с ней взглядом. Стилл никогда бы не подумал, что будет бояться младенца.
Он оказался прав, с течением времени она неумолимо становилась похожей на него всё больше. Собственный характер он подмечал в каждом движении девочки — то, как безразлично она реагировала на собственное имя, в отсутствии интереса к игрушкам, в непробивном спокойствии. Ее не пугали ни громкие звуки, ни вспышки света, ни незнакомцы. Казалось, девочке все равно, кто держит ее на руках — отец, мама, брат или соседка. Бенджен часто вслух сравнивал ее поведение с Джудом, который был не в пример активнее, тянулся ко всему, что видел, улыбался и не мог прожить ни минуты без мамы. В ответ Менсер и Лорен только смеялись, говоря о том, что он параноик, ведь все дети разные, и Фредерика ведет себя совершенно нормально.
Бенджен привык проводить с ребенком пару часов в день, но на большее был не способен. И по мере взросления девочки даже это короткое время переносить было всё тяжелее. Он был уверен, встречаясь с ее пугающе умным взглядом, что
