Когда-то мне казалось, что счастье — это не для меня. Что просыпаться каждый день в объятиях любимого человека — непозволительная роскошь. Что плавиться в любимых руках — красивая метафора для героинь мелодрам и женских романов. Как же я ошибалась! Стивен дарил мне целый мир, настоящий, яркий, живой, день за днем стирая воспоминания о годах безразличия. И мне больше не хотелось думать о том, что будет завтра. Не хотелось представлять, что в любой момент все может кончиться.
— К вам мисс Клетус.
Отложив в сторону последнюю версию договора с китайцами, я улыбнулась Мелиссе, которая, с тех пор, как возглавила исследовательский отдел, стала частым гостем в моем кабинете. Правда, сейчас подруга была не похожа сама на себя. Она будто позеленела, пухлые губы дрожали, а в глазах плескался неприкрытый ужас.
— Дороти, — с трудом проговорила Мелисса, замирая у стола и не спеша присаживаться в кресло. — Мыши… Наши мыши, на которых мы ставили последние опыты перед тем, как выпустить сыворотку в продажу… Они сдохли!
Двадцатая глава
Это было слишком ужасно, чтобы быть правдой. Всю дорогу до лабораторий я молилась, чтобы мыши ожили. Чтобы их поразил мышиный грипп или они просто сдохли от старости. Но уже за дверьми исследовательского отдела меня ждало разочарование: достаточно было посмотреть на лица сотрудников, чтобы понять — это катастрофа. Длинные ряды клеток уходили вглубь ярко освещенного помещения, и на первый взгляд все было хорошо: белые и серые мыши и крысы шевелились, прыгали, грызли прутья и шуршали опилками. Только впереди, ярдах в пятнадцати, стояла группа сотрудников в халатах, разом повернувшихся, стоило нам войти.
Я подходила к клеткам на негнущихся ногах, чувствуя, что еще шаг — и колени подломятся. В клетках передо мной лежали пушистые комочки. Их было много, слишком много, чтобы версия о случайности или злостной бактерии, ненароком проникшей в лабораторию, тут же растворилась.
— Мы з-забрали нескольких, сделать анализы, — начал, слегка заикаясь, худощавый бородатый мужчина, Стэнли, кажется. — Это группа, на которой проводили последние опыты с сывороткой. Мы закончили давать ее три месяца назад. Н-ничего не предвещало…
Окинув тоскливым взглядом мышиные трупики, я заставила себя ободряюще посмотреть на сотрудников, ожидавших моей реакции.
— Думаю, говорить о том, что произошедшее пока следует держать в тайне, излишне? — Под моим взглядом сотрудники спешно закивали, пряча глаза. Я повернулась к Мелиссе, и та повела к себе в кабинет, по пути не произнеся ни слова. И только когда мы остались одни, позволила себе прерывисто выдохнуть и провести рукой по лицу.
— Предположения? — быстро спросила я, буквально падая в кресло во главе стола.
— Только два, — глухо ответила Мелисса. — Или же диверсия, или… — Она подняла страдальческий взгляд: — Или сыворотка приводит к летальному исходу.
— Как?! — вырвалось громко, и я тут же понизила голос, продолжив: — Как такое могло случиться? Хамфри говорил, что инкубационный период у мышей полгода, это почти тридцать человеческих лет! Сейчас мы вовсю запускаем опыты на людях, а тут такой скандал! Если окажется, что мы травим людей непроверенной вакциной…
У меня потемнело в глазах.
— Подготовь все документы по исследованию. Все отчеты, анализы, формулы, опыты, все, от начала до конца. Проверьте каждого, кто имел доступ к вакцине, всех, кто составлял заключения для меня и совета директоров.
— Значит, ты… — начала Мелисса, но я жестко ее перебила:
— Начнем с себя, первыми всегда проверяются самые неблагоприятные и абсурдные предположения. — Я поднялась из-за стола, подошла к Мелиссе и успокаивающе сжала ее ладонь. — Поверь, у меня нет причин не доверять тем, кто здесь работает. Поэтому я жду от тебя максимального содействия и открытости.
Мелисса слабо кивнула, и я вышла, не оглядываясь, стараясь не обращать внимания на встревоженные, любопытные, испуганные взгляды, которыми меня провожали работники. Только в лифте смогла выдохнуть и прикрыть глаза, чувствуя, как пульсирует в висках боль. Стоило бы вызвать Хамфри, ведь он курировал разработку вакцины. Но я подумала, что встречаться с ним сейчас не могу и не хочу. Позже, когда в этом возникнет необходимость. Промелькнула тоскливая мысль, что, сложишь все иначе, он бы уже сидел у меня в кабинете и планомерно отбивал любые попытки обвинить лабораторию в ошибке. И я бы поверила. Теперь же приходилось решать все самой. Хотя почему самой?
Я нервно усмехнулась, выходя из лифта. Надо же, настолько привыкла быть одна, что успела забыть о том, что муж теперь рядом? Впрочем, я позвала бы Стивена в любом случае — утаивать от него новости подобного характера просто было невозможно.
— Вызови мистера Нортона, — бросила я, проходя мимо Мэгги. — И принеси кофе покрепче.
«И неплохо бы плеснуть в него бренди», — промелькнула усталая мысль. Будто в насмешку за окном разливалось солнце, искрясь в стеклах небоскребов и на глади Темзы. Небо, яркое, голубое, чистое, раскинулось над Лондоном, обещая ясный летний день. А вокруг меня сгущались тучи, толпясь в углах кабинета.
— Уже успела соскучиться? — прозвучал за спиной голос, и руки Стивена легли на мои бедра, притягивая к себе. Но сегодня тело, обычно моментально откликающееся на любые его прикосновения, будто задеревенело.
— Что случилось? — Стивен развернул меня к себе и нахмурился.
Рассказ занял не больше пяти минут, и вот уже в кабинете стало на одного подавленного человека больше. Стивен медленно расхаживал вдоль окна, то и дело бросая быстрый взгляд на город. Я же непрестанно барабанила по столу ногтями, чувствуя непреодолимое желание обгрызть их — как же вовремя напомнила о себе дурная детская привычка!
— Подождем, что скажет внутренне расследование, — наконец проговорил Стивен, замирая перед моим столом. — Главное сейчас — не допустить огласки.
— А как быть с советом? — жалобно протянула я.
— Подождет, — отрезал Стивен, опускаясь в кресло напротив. — Для начала надо точно знать, с чем к ним идти. Ты же знаешь — из чужих домыслов и наших догадок кое-кто может раздуть такую панику, что нам и огласки не надо будет — дебиторы побегут скидывать акции и компанию можно будет соскребать с асфальта.
Тут я даже не спорила. Масштаб катастрофы был ужасающ, и дело даже не в сыворотке, насколько цинично бы это ни звучало. Скандал сомнет компанию и выбросит в мусорный бак, а нам останутся многочисленные долги, банкротство и, может, тюрьма. Кредиты, что мы набрали после удачного запуска сыворотки, не дадут вовремя рассчитаться с дебиторами, не говоря уж о зарплате. И черт с ним, с позором, но подвести тысячи людей… На глаза навернулись слезы. Я бросила быстрый взгляд на Стивена — он напряженно всматривался в экран телефона.
— Что-то случилось?
— Нет. — Стивен нервно
