— Он сильный маг. Огонь любит его…
Царь поднял на меня глаза и произнес:
— Топи будут ему очень рады.
Я не сдавалась.
— Его ведовки…
— И его ведовкам, и его армии, и всему совету магов, — перебил меня Ксэнар. — Поверь, Рагда, то, что пробудил маг, способно уничтожить любую угрозу.
— А мы? — напряженно спросила я. — Нас оно тоже уничтожит?
— Если я не успею восстановиться до того, как Топи обратят свое внимание на наши земли, — кивнул Ксэнар.
— Восстановитесь? — Он поднялся и двинулся к выходу, и первым моим порывом было преградить ему путь и выпытать все важные ответы, но я не рискнула, только поспешила следом. — Что значит «восстановитесь»?
Царь замер на пороге, пошатнулся и с тихим, каким-то злым стоном прикрыл глаза ладонью.
Я тут же всполошилась.
— Что такое? — Последние события серьезно подточили мое спокойствие, теперь я готова была нервничать и паниковать по любому поводу. А сгорбившийся на свету царь — веская причина для переживаний.
Оттащив его обратно в полумрак, я дрожащими пальцами отвела его руку от лица и резко выдохнула.
Глаза у царя светились знакомой зеленью.
— Свет, — коротко пояснил он и потер переносицу. — Переход на столь большое расстояние не просто мне дался.
В его голосе не было осуждения.
Зато в моем его было слишком много.
— Так зачем вы это сделали? Вы же уже тогда знали, что на нас надвигается, так? — Он кивнул, и я вспылила. — Для чего нужно было тратить столько сил?
— Я имел право на злость, Рагда. Не тебе меня осуждать, — сухо ответил царь. Попытался отодвинуть меня со своего пути, но я не поддалась — теперь уже мне было неважно, на что я имею право, а на что нет. Тогда он попробовал меня обойти, я преградила путь. — С дороги.
— Конечно, вы имеете право на злость, — согласилась я, пропустив его требование мимо ушей. Сердце заходилось от волнения и беспомощного, щемящего чувства потери. Я совершила непростительное и потеряла что-то неповторимое. Что именно, понять не могла, но отчаянно цеплялась за ускользающую надежду это вернуть. Нужно только понять как. — Но не на безрассудство!
По потемневшему лицу Ксэнара я запоздало поняла, что последнего говорить не следовало. Это были не те слова.
— Простите. — Я потупилась и отступила в сторону, освобождая дорогу. В безнадежном стремлении сделать хоть что-то спросила: — Сколько времени вам понадобится на восстановление?
На ответ и не надеялась, но все же его получила.
— Несколько дней.
— У нас они есть?
— Не знаю.
Осознавая свою неправоту, я пыталась просить прощения за резкие слова. Ксэнар не позволил. Остановил в самом начале нелепых извинений.
Но согласился быть ведомым, проявив доверие, которого, мы оба это знали, я не заслуживала. Хотя выбора у него все равно не было, и по туманным улицам, с закрытыми глазами, чтобы хоть как-то притупить боль, Ксэнар шел по моим следам. Я чувствовала, как была напряжена его рука в моих пальцах.
Стоило нам только оказаться в доме, царь тут же отпустил меня и, не говоря ни слова, ушел.
Наверное, я должна была смириться с происходящим и позволить жизни складываться самостоятельно. Я уже достаточно глупостей натворила, пора было бы остановиться.
Поступить разумно.
Мучительно было понимать, что Ксэнар на меня больше не смотрит и по возможности старается избегать. Это заметила не только я. Сэнар, после тягостного завтрака, мрачного обеда и безжизненного ужина, устал делать вид, что ничего не происходит.
В полутемном коридоре, перед самым сном, когда я спешила из уборной в теплую кроватку (запретив себе проверять, будет ли сегодня разожжен камин на втором этаже), меня ждали.
Подхватив под руку, не позволяя замедлиться или вовсе остановиться, Сэнар протащил меня до двери моей спальни, воровато огляделся и безжалостно затолкал в комнату. После чего закрыл дверь и потребовал:
— Рассказывай.
— Что?
— Где труп, которого, по твоим словам, нет? Что случилось ночью? Почему ты была вся в крови и почему у тебя перебинтована рука?
Я опустила взгляд на ладонь, сжала и разжала пальцы и вздохнула.
— Я устала.
— Намек не понят.
— Послушайте, давайте вы сами придумаете какое-нибудь правдоподобное объяснение, а я его подтвержу. Ладно?
— Мне нужна правда.
— Не нужна. Поверьте.
Он долго Ксэнарлил меня взглядом, но я не сдавалась. Мне уже пришлось пожалеть, что я рассказала правду царю. Повторение этой пытки меня бы убило.
Сэнар бывал наглым, упрямым, бесцеремонным, и я готовилась к долгому противостоянию, но его не случилось.
— Дожил, у вас уже тайны от меня появились, — проворчал он. — Хотя бы пообещай, что помиришься с братом. На него страшно смотреть.
Я напомнила себе, что собиралась тихо ждать развязки, ни во что больше не ввязываться и изображать предмет интерьера. И сказала:
— Хорошо.
Сэнар поКсэнарлил меня взглядом еще несколько мгновений, ничего не добился и ушел. Я осталась наедине с почти невыполнимым обещанием.
***
На следующее утро Ксэнар на завтрак не спустился. И меня, подгоняя напутственными речами, на пару с Агнэ, распугав всех домашних работниц, Сэнар погнал с подносом в царскую спальню.
Решил начать мирительную миссию с самого утра.
Мы не стучали. Просто Агнэ распахнула дверь, а Сэнар втолкнул меня в комнату и отрезал пути к отступлению.
Было слышно, как с той стороны царевна неуверенно спросила, правильно ли они поступили. Сэнар считал, что правильно.
Я хотела возмутиться, но перекрикиваться через дверь было странно. Особенно в присутствии царя.
Даже несмотря на то, что Ксэнар лежал на кровати и признаков жизни не подавал. Сквозь плотно задернутые шторы едва пробивался тусклый свет, создавая в спальне серую и унылую атмосферу.
— Вашество? — Дребезжа тарелками, я добралась до стола, на который свою ношу и сгрузила. — С вами все хорошо?
Ответа не последовало.
Я не решилась включить свет или отдернуть шторы, подобралась к постели и после недолгих сомнений принялась за поиски. Под двумя одеялами и пледом, закутавшись во что-то шерстяное и мягкое, лежало едва дышащее тело.
К холодной влажной шее прилипли выбившиеся из косы пряди, я осторожно дотронулась до кожи и поежилась.
— Я позову Ллэт, — пообещала Ксэнару, но не успела даже руки отнять, как на моем запястье сжались холодные пальцы.
— Не смей.
— Вы же больны. Нужно позвать лекаря.
— Это не болезнь. — С трудом, жутко втягивая воздух сквозь сжатые зубы, Ксэнар сел на постели, не выпустив меня на свободу. — Это недостаток силы. Завтра будет лучше.
— А вы до завтра доживете?
Он не счел нужным отвечать на мой вопрос. И задал свой:
— Что ты здесь
