Зато Ник повеселел: с улыбкой наблюдал, как новый феникс общается с другой самкой – отец вроде бы назвал ее Ксоланте, – и даже смеялся, когда они игриво щипали и щекотали друг друга. На сердце у Тристана потеплело. Он верно поступил, выступив против отца, против клеток для случки. И не важно, чего это стоило ему лично.
Тристан как мог помогал Нику исполнять обязанности, ведь Эрскен ушел присматривать за питомцами наездников. Правда, от него тут скорее было больше вреда, чем пользы: всякий раз, как сверху доносился звон отбивающего часы колокола или крики и шум, с которым работали слуги, он поднимал голову и напряженно прислушивался, опрокидывая бочки с едой или врезаясь в Ника.
Миновало время обеда, а от наездников Фэллона вестей не было. Дозоры редко задерживались так надолго, а если и случалось припоздниться, они присылали голубя с депешей. Коммандер продолжал стоять на парапете. Настроение в крепости царило напряженное.
Время близилось к вечеру, и Тристан, уже не в силах усидеть на месте, принялся расхаживать взад-вперед у загона. Отец уже выговорил ему за то, что сын метался из стороны в сторону на стене – мол, все же видят, – и вот он вернулся вниз.
Ник тоже нервничал, или его просто выводили из себя бормотание и шарканье Тристана. А ведь он и правда раз-другой наступил Нику на ногу и даже собирался поскорее уйти, чтобы и здесь не быть помехой, как вдруг протрубили в рог. Эхо отразилось от каменных стен.
Тристан замер, и сразу прозвучали второй и третий сигнал.
Нахмурившись, он поднял взгляд в небо.
– Так, значит… зажгли второй сигнальный огонь? – спросил Ник, переводя взгляд между Тристаном и верхними уровнями Гнезда. – Еще одна атака?
Тристан медленно и неуверенно кивнул. Он уже готов был, против воли, ответить «да»: иначе зачем трубить в рог трижды?
– Мне пора, – сказал он и помчался вверх по лестнице. Следом побежал и Ник, и вместе они вылетели во двор.
Сердце Тристана ушло в пятки. Вдали над высокими западными пиками он увидел жирный столб дыма. И это был не первый сигнал – огонь запалили в другой деревеньке.
Так разбойничьих шаек две?
Отыскав отца, Тристан еле дождался, пока тот переговорит со стражниками и отпустит их.
– Это уже в Петратеке, – выпалил он. – Надо отправить туда кого-нибудь.
Коммандер, должно быть, ясно угадал ход его мыслей и потому с решительно покачал головой.
– Ни в коем случае, ты не готов, – произнес он, и Тристан тут же сник. – Полечу я.
Тристан тут же позабыл о разочаровании. Отец собирается в бой. Последний раз он сражался, когда Тристану едва стукнул год. Смысл происходящего наконец раскрылся для него во всей полноте. Если уж сам коммандер летит в бой… то все действительно плохо.
Отец тем временем подозвал Берика и отдал ему какие-то распоряжения. Тот кивнул и вместе со своим отрядом устремился в Гнездо. Магическая аура изменилась, в воздухе висело напряжение, как перед грозой. Коммандер собирается вылететь навстречу разбойникам, готовится к первой после Войны крови воздушной атаке.
Вот Укротители фениксов и вернулись.
Коммандер обернулся к сыну:
– Тристан, остаешься за главного.
У Тристана перехватило дыхание.
– Я? – слабым голосом переспросил он. Мир словно бы сжался, остались только Тристан и отец. Тело сделалось невесомым, кожу покалывало. – Но… ты же сам сказал, что я не готов, да и после вчерашнего…
Уголок рта коммандера едва заметно приподнялся:
– Я велел тебе проявить лидерские качества, и ты справился. Я уважаю твои убежденность и готовность пожертвовать личными устремлениями ради того, во что искренне веришь. И если я не даю тебе вслепую устремиться навстречу опасности в первый же вылет, это не значит, что я не считаю тебя достойным командования или авторитетным человеком.
Тристан через силу сглотнул. К глазам подступили слезы.
Веселье на лице отца уступило место мягкости.
– Ты молодец, сынок, – произнес он наконец.
– Благодарю, отец, – как можно тверже ответил Тристан. Вскинул голову и выпрямил спину.
Отец одобрительно кивнул:
– Будешь работать с капитаном Флинном, и если что – присылай голубя. Если прочие средства не помогут, зажигай маяк.
Он хлопнул сына по плечу, крепко сжал и, отпустив, пошел вслед за отрядом в Гнездо.
Через несколько долгих минут наездники вылетели из арки. Тристан пораженно провожал взглядом фениксов, оставляющих в небе огненные следы.
– Тристан, – раздалось рядом. Это был Ник. – Как ты?
– Все хорошо, – поспешил он ответить, постаравшись придать лицу спокойный и уверенный вид. – Как же иначе?
Ник выгнул бровь, и Тристан понял, что храбрится он впустую. Он огляделся, пытаясь придумать, что бы сделать или сказать такого небрежного, но эмоции его переполняли. По двору, громыхая сапогами по камню и бренча оружием, носились стражники. Они докладывали обстановку, сменяли друг друга на позициях. Слуги продолжали работать, хотя на сумятицу поглядывали с тревогой.
А что, нерешительно думал Тристан, делать тому, кто за главного?
Вскоре ответ пришел сам – когда страж позвал его на стену.
Радуясь, что есть чем занять себя, Тристан поднялся на стену близ главных ворот. Ник последовал за ним. Часовой указал на край плато, где кончалась лестница, ведущая от постоялого двора. Там другой часовой помогал идти к воротам поселка оборванному человеку. Навстречу им по травянистой поляне бежали еще трое. Незнакомца они окружили как раз в тот момент, когда он рухнул на колени под тяжестью объемной сумки.
Тристан нахмурился. С виду человек напоминал разбойника.
* * *Пока незнакомца вели к крепости, Тристан успел слететь вниз по лестнице и протолкался к выходу через толпу стражников и слуг. Ник старался не отставать.
Пленника тем временем провели в двойные двери. Одежда на юноше была порвана и пропиталась по́том, кожу покрывали синяки и грязь. Взгляд остекленел, а под глазами залегли синяки, особенно заметные на пепельно-бледном лице. Дышал пленник неровно – наверное, из-за стрелы в плече. Оружия при нем не было, однако подбитая кожей куртка, высокие сапоги и широкий пояс под меч выдавали в нем воина. Но ни формы, ни герба, по которым можно было бы угадать нанимателя… кто же он, если не разбойник?
Ник разглядывал на незнакомца необычайно пристально.
Тристан обратился к стражнику, тому самому, который помог парнишке выбраться на плато:
– С какой стати мы берем под защиту врага?
Стражник утер пот со лба и, выпрямившись, ответил:
– Говорит, знает кое-что про нападения. – Махнув рукой на стрелу, торчащую из раны, он добавил: – Вряд ли расстался с дружками по-хорошему.
Нельзя было не согласиться: видок у разбойника был потрепанный. Пропитанная кровью куртка была почти бурая, хотя, судя по окантовке, некогда могла быть белой. На здоровом плече висела сумка, а судя по ссадинам и натертостям на шее, весила она немало.
И все же рисковать не хотелось. Тристан зна́ком велел нескольким стражникам наставить на пленника копья и лишь затем опустился перед
