Вскоре она пожалела, что не захватила с собой перчатки: ее вспотевшие ладони почти не цеплялись за прутья решетки, которые были и без того скользкими от влаги тумана. Ей потребовалось вдвое больше времени, чтобы взобраться на ворота, чем предполагалось, – достаточно, чтобы следующий патруль прошел мимо, пока она будет висеть наверху. Элизабет затаила дыхание, плечи болели от усилий, которые приходилось прилагать, чтобы оставаться неподвижной, однако хранитель не поднял головы. Вскоре его силуэт растворился в тумане.
Высвободив руку, девушка достала из сумки на поясе комок ваты и кусок бечевки. Она обернула вату вокруг языка колокола и зубами помогла себе завязать веревку вокруг него. Покончив с этим, девушка соскользнула вниз и приземлилась на каменные плиты. Сайлас появился напротив решетки. Он снял пиджак и обмотал им руку, защищая от железа, когда поворачивал щеколду на воротах. Створка бесшумно распахнулась на хорошо смазанных петлях.
– Ворота спроектированы так, чтобы открываться изнутри, – объяснил он ранее. – Это своего рода предохранитель, чтобы никто не остался запертым внутри, если у него отберут ключ. Однако, конечно же, должен существовать механизм, чтобы предупредить других хранителей, если такое произойдет.
Колокол над ними отчаянно раскачивался взад-вперед, но не издавал ни звука. Манипуляции Элизабет увенчались успехом. Она проскользнула внутрь, зная, что главная опасность еще впереди.
«Если у них отберут ключ», – сказал Сайлас, а не «если они потеряют ключ», потому что ни один хранитель не будет настолько глуп, чтобы сделать это.
Закрытые архивы представляли собой длинный коридор, по обеим сторонам которого возвышались книжные полки, поднимавшиеся из тумана и уходившие в темноту. Фонари свисали с железных столбов через равные промежутки, освещая путь к центру зала. У нее появилось тревожное чувство, что они были предназначены для того, чтобы люди не заблудились здесь, хотя коридор, казалось, шел вперед по прямой, непрерывной линии. Ее взгляд, блуждающий по полкам, устремился вперед. Большая часть гримуаров была прикована цепями к книжным шкафам, однако некоторые стояли в отдельных витринах, поднятые на пьедесталы или запертые в клетках. Во время беглого осмотра она заметила рукопись в переплете из человеческой кожи, заключенную в клетку и усеянную шипами, подобно средневековому орудию пыток. У другого гримуара по краям обложки были пришиты зубы, сдерживаемые железным засовом, вставленным между страницами. Все книги молча наблюдали за ней и ждали, что она сделает дальше.
Элизабет повернулась к Сайласу, но его не оказалось рядом. Он словно растворился в воздухе, оставив ворота открытыми. Не следовало удивляться такому раскладу, однако его исчезновение огорчило ее. Возможно, таким образом он доказывал, что является лишь демоном, которому нельзя доверять.
«Это не имеет значения», – шепнула Элизабет себе. Ей нужно было только попасть внутрь, а все остальное она могла сделать сама.
Как только ворота захлопнулись, послышалось бормотание. Голоса ползли, скользили и прыгали по коридору. По коже девушки побежали мурашки; она почти чувствовала эти голоса, доносящиеся из тумана и словно хватающие ее своими руками. Элизабет натянула на голову прошитый железом капюшон, и звуки перешли в отдаленный зловещий шепот.
Она пошла по коридору, следуя по освещенной лампой дорожке. Номер Кодекса свидетельствовал о том, что он лежал на полпути к глубинам архивов. Ей оставалось только найти его, снять с полки и осторожно прокрасться обратно. Самой трудной задачей будет снова взобраться на ворота, чтобы вернуть колокол в прежнее состояние. Она не знала, чего ожидать от Кодекса, – будет ли он сотрудничать с ней, как его копия в кабинете Эшкрофта, или станет сопротивляться.
Внезапно высокий бледный силуэт поднялся с пола рядом с ней. Элизабет развернулась, откинула плащ и схватилась за рукоять Демоноубийцы, однако там ничего не оказалось – лишь водоворот в тумане и пьедестал из белого камня. Девушка краем глаза заметила этот пьедестал и приняла его за человека. Проклиная себя, она повернула назад, и тут, словно в кошмарном сне, перед ней предстал канцлер Эшкрофт. Он выглядел точно таким же, каким она видела его в последний раз, но его восковое прекрасное лицо было лишено выражения, а голубой и красный глаза смотрели прямо сквозь нее. Золотой плащ на нем, казалось, был соткан из света лампы и тумана. Со сдавленным криком Элизабет сорвала меч с пояса и взмахнула им в воздухе.
Эшкрофт отошел в сторону, и едва заметная улыбка тронула его губы. Она замахнулась еще раз, и он снова отступил; меч не задел ни волоска на его теле. Легкая насмешливая улыбка говорила о том, что злодей точно знает, зачем она здесь.
На этот раз девушка не сомневалась, что он убьет ее. Даже вооруженная железом, Элизабет не могла противостоять его магии, однако сначала канцлер, судя по всему, хотел поиграть. Она решила, что не сдастся без боя, даже если у нее не останется ни малейшего шанса остановить его. Они двигались по архивам в безмолвном танце: Элизабет разрезала туман на ленты, а Эшкрофт пятился к полкам.
И вдруг он не смог отступить достаточно быстро, и ее меч пронзил его.
Эшкрофт растворился в тумане.
Из тени появились другие фигуры, приближаясь к ней: Уорден Финч, Лорелея, мистер Хоб и даже тот мужчина, который напал на нее в переулке, – он был не единственным мертвецом среди них. Из тумана восстала Наставница, ее призрачное лицо исказило выражение разочарования. Они подходили все ближе и ближе, но Элизабет не отступала, хотя образ Наставницы заставил все внутри сжаться. Они были не реальны. Кто бы ни призвал их…
– Кем бы ты ни был, ты показываешь мне мои страхи, – заявила она, удивляясь тому, как спокойно прозвучал ее голос. – Пытаешься заманить в ловушку, не так ли?
Она вложила меч в ножны и развернулась. Прямо за ней стояла большая, богато украшенная витрина с гримуаром. Если бы она сделала еще один шаг прочь от фигур, преследующих ее, то наткнулась бы на него. Как только она это поняла, призраки растворились в тумане.
Бледное иссохшееся лицо женщины смотрело из клетки всего в нескольких дюймах от нее, паря в темноте. Точнее говоря, смотрело бы, если бы ее глаза не были зашиты. Это лицо не принадлежало человеку по крайней мере, больше не принадлежало: его пришили к обложке гримуара, который плавал в воздухе перед Элизабет в водовороте из пара. Черная лента закрутилась в воздухе вокруг книги; серебряная игла поблескивала на ее конце.
– Умная девочка, – заговорил гримуар шипящим, многогранным голосом: мужчины, женщины и дети говорили хором, каждый голос пробирал до самых костей и был сухим словно песок. – Теперь, когда
