Ветер то нарастает, то слабеет, короткими резкими порывами он налетает на пустошь, заставляя траву волноваться, и накрывает все одеялом ровного мягкого шума. Коул подвигается чуть ближе, и все равно в темноте я различаю лишь его силуэт и глаза. Его глаза блестят и даже слегка светятся, как в ту первую ночь на пустоши. Я с силой тру свои глаза: дает себя знать напряжение, целую ночь мы ищем следы при свете одной луны. В одном месте в стене есть щербина, несколько камней давным-давно выпали. Подобравшись к ней, я осторожно выглядываю. Тайлер с отцом направляются к месту между лачугой сестер и стеной, словно не решаясь подходить слишком близко ни к тому, ни к другому. Наконец они останавливаются в нескольких ярдах от нас, глядя на залитую луной пустошь к востоку от Ближней.
– Все без толку, – говорит Тайлер. – Я ничего не слышу из-за этого ветра.
– Я вообще сомневаюсь, что здесь есть что слушать и на что смотреть, – вторит его отец. – Зато теперь мы смело можем сказать Отто, что обыскали все до самой восточной окраины.
Тайлер пинает пучок сухой травы.
– Много с того проку.
Пальцы соскальзывают со стены, и я задеваю рукой лежащую наверху горку камешков. Они со стуком осыпаются, падают, пока не достигают земли. Ахнув, я задерживаю дыхание, но часть шума поглощает ветер, а часть заглушает трава. Мистер Уорд уже повернулся и идет прочь, но Тайлер внезапно замирает и оглядывается через плечо.
Это невозможно. Даже я сама едва расслышала, как упали камешки. Коул закрывает глаза, но его дыхание остается спокойным и ровным. Порывы ветра над пустошью учащаются, и я молча молю, чтобы Тайлер повернулся и ушел. Коул в этот момент кажется совсем прозрачным, будто вот-вот исчезнет. Моя рука скользит над землей к нему, наши пальцы сплетаются. Мне необходимо было это прикосновение, чтобы убедиться, что Коул все еще здесь. Я коротко пожимаю ему руку, он отвечает. В этот момент мы, словно сестры, разговариваем без слов. Он словно молится вместе со мной о том, чтобы нас не заметили.
Тайлер задерживается еще на мгновение, колеблется, его взгляд задерживается на стене. Нет, он смотрит не на стену, а выше, куда-то в пространство прямо над нами. Я поднимаю голову и вижу что-то черное как смоль, замечаю трепет крыльев. На стену приземляется ворона, косит на нас глазом, блеск его заметен даже в темноте. Выглядываю через дыру в стене и вижу, как Тайлер вскидывает свой дробовик и наводит на птицу.
– Хватит дурака валять, – окликает его снизу мистер Уорд. От резкого окрика ворона улетает, сливаясь с мглой. Тайлер с досадой опускает оружие, бросив последний взгляд на стену, но мы с Коулом надежно укрыты за камнями. Наконец Тайлер поворачивается и бежит прочь, торопясь догнать отца.
Коул и я одновременно переводим дыхание. Ветер вокруг нас постепенно стихает, превращаясь, наконец, в тот легкий бриз, который сопровождал нас все время. Рука Коула сейчас ощущается совсем иначе – более крепкая, осязаемая. Но у меня кружится голова, и я решаю, что это мне показалось, что усталость и поздний час играют со мной шутки.
Коул с удивлением, как на незнакомый предмет, смотрит на мою руку, будто и не замечал, что все это время сжимал ее в своей. Он разжимает пальцы. А когда наши глаза встречаются, он снова такой, каким был вначале, отстраненный и замкнутый. Мы сидим на холодной земле, прислонясь к неровной каменной стене, почти не видя друг друга в тени. По небу постепенно разливается нежный свет, такой слабый, что если бы не кромешная темень кругом, я бы ничего не заметила. Утро – осторожный охотник, говаривал мой отец. Оно незаметно подкрадывается к ночи и стремительно нападает.
– Мне пора домой. – Я отряхиваю плащ от сухих листьев. – Завтра твоя очередь.
– Какая очередь? – непонимающе спрашивает Коул, вставая. Он до сих пор держит руку на отлете, словно она ему не принадлежит.
– Рассказывать мне историю.
Глава 10
Не помню, как я заснула.
Когда я забралась к себе в окно, только начинало светать, голова у меня лопалась от вопросов, а теперь вдруг – утро в полном разгаре. Я переворачиваюсь на другой бок. Рядом с мной Рен, поджала под себя коленки, а голова свесилась вниз. Амулет Дрески крепко держится у нее на запястье. Рен зябко ежится во сне, еще туже сворачивается в клубок. Я иногда забываю, какая она еще малышка.
Миг, и она широко открывает глаза, синие, сияющие. Она явно еще не до конца проснулась, но зевает и садится в кровати. Ее взгляд сразу же устремляется к окну.
– Что там? – спрашиваю я хриплым спросонья голосом.
Сестренка начинает вытягивать из старого пледа нитку, по-прежнему не отрывая глаз от окна. Рен непоседа, и мне очень странно видеть ее такой задумчивой и неразговорчивой. Она начинает напевать без слов, я узнаю ту глупую песенку, но мотив звучит странно. Рен то обрывает его на середине, то снова принимается мычать, но все это урывками, маленькими кусочками.
– Как ты себя чувствуешь? – спрашиваю я, садясь рядом и пытаясь распутать волосы.
Она смотрит мне в глаза, но не перестает напевать.
– Ты беспокоишься об Эдгаре? – спрашиваю я. – Его обязательно найдут.
Ловкие пальчики продолжают тянуть нитку, но мелодия наконец смолкает, и Рен начинает говорить.
– Я просто очень хочу, чтобы они перестали играть.
– Играть? Ты думаешь, что это игра?
Рен очень серьезно кивает.
– Они и меня звали поиграть, но я сказала, что не хочу. Я не боюсь, – поспешно добавляет она, – но они приходили так поздно.
– Кто они, о ком ты, Рен?
– Эд и Сесси.
– Сесилия? – имя застревает у меня в горле. Сесилия Портер. Девчушка, которая потянула Рен в хоровод, горстка веснушек и копна рыжих кудряшек.
Рен подается вперед, округляет глаза, как делают маленькие дети, собираясь сообщить какой-то секрет.
– Я их слышала, оттуда, издалека. – Она тычет пальцем за окно, из которого льется яркий утренний свет.
– Когда ты их слышала? Прошлой ночью?
Она кивает спокойно, как ни в чем не бывало.
– А ты уверена, что все это тебе не приснилось?
Рен отрицательно мотает головой и тут же снова сосредотачивается на окне.
– Ты там кого-нибудь видела?
– Нет, было слишком темно.
Я вспоминаю ночной ветер и те почти-голоса, которые слышались в его песне.
– Ты точно слышала голос Сесилии, и ее тоже?
Рен убежденно кивает.
– Я точно знаю, что слышала.
Из-за двери нашей комнаты доносятся голоса. Хриплый дядин бас. Ленивый, врастяжку говорок Бо. Спокойные, размеренные слова мамы. Но все голоса звучат тревожно, каждый по-своему. Я сглатываю комок, заранее зная причину, хотя еще не слышала от них новостей и имени ребенка. К тому времени, как я, торопливо одевшись, выхожу на кухню, разговор уже почти
