Папиного старинного приятеля Ани иначе, как дядюшка Омус не звала и даже фамилию его вспомнила с трудом. И только потому, что пришлось: ну не называть же почтенного профессора именем плутоватого сказочного лиса, да еще при посторонних.
Откуда такое прозвище взялось Сатор не помнила, если вообще знала. На лисицу профессор никак не походил. Впрочем, на светило такой малоаппетитной науки, как паразитология, тоже. Анет представлялось, что паразитолог просто обязан на червя походить: длинный, тощий. Господин же Сигер напоминал пончик: маленький, кругленький и сахарной пудрой посыпанный, потому как седой совершенно, с шикарными белыми бакенбардами и усами.
— Ну что ж, коллега, — прогудел профессор, приподняв густющую бровь, выпуская монокль из глазницы — окуляр повис на цепочке, закачался заправским маятником. — Конечно, предстоят еще исследования. Надо посмотреть, посмотреть…
— Да что, вы, не нужно ничего, — смутился этнограф со странным прозвищем Саши, кажется, успевший за прошедшие сутки набрать еще больше желтизны.
А сестра его, тут же стоявшая, замерев испуганным кроликом, кивнула, но не слишком уверенно.
— Ну, нужно или ненужно — это уже мы смотреть станем, — пробасил профессор. Голос у него был густым, солидным, совершенно неожиданным для круглых, но, в целом, небольших размеров хозяина. — А вот коллеге я хотел сказать, что, боюсь, она была права.
— Эхинококк[1]? — уточнила Анет.
— Он самый, красавец! — с удовольствием отозвался ученый муж, пошарил по солидному пузику, нашаривая монокль, снова в глазницу его вставил. — Понимаете, юноша, скорее всего у вас на печени образовалась такая симпатичная киста. Ну, кажем так, мешочек. В котором живут к полному своему удовольствию и, понятное дело, размножаются эдакие червячки. Вот они и…
— Профессор, можно вас на пару слов? — деликатно кашлянула Анет.
— Что? Ах, да-да, — ученый смущенно повел кустистыми бровями. — Прошу прощения, мы с коллегой буквально на минуточку… А потом вернемся, обсудим дела наши многогрешные. Еще раз приношу свои извинения, юноша, дама.
Профессор неловко изобразил вежливый поклон — поклонится нормально ему живот мешал — и вышел вслед за Сатор в прихожую.
— Это что, теперь мода такая? — поинтересовался Сигер, дернув Ани за короткую кудряшку. — Мне не нравится. Впрочем, тебе симпатично, но больно на мальчишку похожа. Порадовала старика, порадовала. Вот говорил я твоему папеньки: «Отдай-ка ты девочку мне, нечего ей в хирургии делать!». И ведь прав был! Ну, рассказывай, как додумалась?
— Да не додумалась, — равнодушно пожала Анет, щеку изнутри закусив, чтобы не покраснеть — похвала оказалась, мягко говоря, приятной. — Просто вспомнила. Даже и не вспомнила, а… Помните, у мамы собачка была, Филицией ее звали?
— Не помню, — собрал лоб складками ученый.
Монокль, понятное дело, немедленно вывалился.
— Неважно. В общем, у мамы жила собака и тогдашняя наша кухарка огородик завела. А вы увидели, как я клубнику прямо с грядки ем и целую лек… В смысле, рассказали про паразитов. Эхинококки меня особенно поразили. — Про осознание, что она может есть клубнику вприкуску с собачьими экскрементами, Анет решила умолчать. О том, сколько она потом вообще никаких ягод не ела, тоже. — Мне после вашего рассказа еще долго желтые люди снились.
— И правильно, и правильно, — покивал профессор, оглаживая себя по пузцу — монокль искал.
— А Саши, то есть, молодой человек, которого вы только что осматривали, этнограф, долго у гоблинов жил. И еще книгу написал, «Дочь вождя».
— Читал, читал, а как же? Чепуха, конечно, но увлекательно.
— Ну вот! Значит, вы помните, что гоблины со своими собаками и спят вместе, и едят из одной посуды, и вообще…
— Ай, умница! — возликовал профессор. — Ну ведь умница же, да?
— Да не в этом дело, — раздраженно отмахнулась Сатор, понимая, что еще немного и она начнет кошкой мурлыкать. — Кисту же удалять надо, а она… Ну сами все видите, механическая желтуха, непроходимость желчевыводящих путей.
— В точечку, — вместо Анет замурлыкал Сигер, — в самую тютельку. А что это значит? А это значит, что оболочки кисты в любой момент могут лопнуть, мы получим осеменение брюшной полости и, как следствие, летальный исход. Это ты, драгоценная моя, имела в виду?
— У меня есть знакомый хирург. Она, конечно, такое не оперирует, но, может, посоветует кого-нибудь?
— Все, что надо, ты уже сделала, а мы уж там сами как-нибудь, — профессор похлопал Ани мягкой ладошкой по плечу. — Дай кудряшку дернуть! Ай, прелесть!
Честно говоря, Сатор с радостью позволила бы профессору сейчас все остатки своей шевелюры по волоску выдергать. Уж слишком приятно, оказывается, чувствовать себя если не спасительницей, то чем-то очень к этому близким.
* * *Да, Ани все представляла совершенно по-другому. Конечно, без уливания слезами, кидания на постель и целованием всего, что под руку, в смысле, под губы, подвернется. Понятное дело, это должно было случиться куда менее пафосно, пошло и слащаво, но как-то… В общем, не то, что в реальности произошло.
А произошло следующее: во-первых, Сатор, как только медведеподобный врач нехотя, но согласился-таки пустить ее к Кайрену «буквально на минуточку», проделала все пошлое и банальное — перед больничной койкой на колени бросилась, слезами залилась и руку Нелдеру целовать начала. Но это полбеды, настоящая беда была как раз во-втором: «корсар» появлению Анет совершенно не обрадовался, то есть вот абсолютно. Бледный до серо-синего цвета, с отросшей щетиной, странно запавшими глазами и даже вроде бы похудевший, он морщился то ли мученически, то ли вовсе брезгливо и норовил у Сатор отобрать свою руку. Правда силенок у него на это не хватало, потому Ани не сразу и поняла, что он сделать пытается, думала, что это его судорогой пробивает.
— Уйди, — просипел, в конце концов, Нелдер, едва шевеля пересохшими, покрытыми неопрятными корками губами.
Сатор, понятно, растерялась, на чистой инерции проблеяла еще что-то уместно-слащаво-трогательное, вроде: «Я так рада, я так волновалась…»
— Да уйди ты, ради Леди! — процедил сквозь зубы Кайрен ничуть не громче, но с явным раздражением, а, может и злобой.
Пришлось на самом деле убираться. Правда, далеко Анет убрести не сумела, прямо в коридоре на удачно подвернувшийся стульчик и рухнула. Здесь-то ее и выловила бывшая дядюшкина секретарша, отвела на отчего-то пустующий сестринский пост, заставила выпить воды.
Вот интересно, в таких ситуациях хоть кому-нибудь помогала вода? При чем тут вода, когда жизнь рушится, вот-вот обломками завалит? Или это она, Ани, на осколки разваливается, как та фарфоровая кукла? Да неважно. Главное, что вода ко всему этому никакого отношения не имеет.
— Ну и чего ты соплей растекаешься? — иронично поинтересовалась леди Эр — бывшая лангеровская секретарша. — Подумаешь, нахамили ей!
— Да я понимаю, ему сейчас очень плохо, больно… — промямлила Сатор, разглядывая полупустой стакан, который между ладонями крутила.
Нет, вода все же помогла. По крайней мере, пяленье на блики от светильников позволяло не смотреть на призрака, презрительно поблескивающего хищными узкими очечками. И тем более не таращиться на
