— Что вы хотите этим сказать? — попыталась возмутиться Сатор, но вместо возмущения у нее вышло нечто среднее между кошачьим фырканьем и свиным хрюком.
— Вы нежеманная такая. Настоящая, — серьезно пояснил гоблинолог, невозмутимо разливая чай. — С вами… Не знаю, как сказать. Просто, что ли?
— Ну да, просто, — согласилась Анет. Желание веселиться вдруг начисто пропало и даже что-то вроде глухого раздражения начало подниматься к вискам. Впрочем, может, это и не раздражение было, а обида? — А еще со мной спокойно.
— Спокойно? — переспросил Саши, глянув через плечо, и подхватил чашки с блюдцами. — Пойдемте, сядем вон туда, на скамейку. Там, кажется, сухо. Простите, не могу вам руки подать. С вами совсем не спокойно, Ани, — продолжил, будто все про скамейку рассуждал. — По крайней мере, мне не спокойно. Даже, скорее, наоборот. Знаете, мне постоянно очень хочется вас чем-то удивить, поразить. А от этого я только теряюсь и выгляжу дурак дураком.
— Да ничего подобного! Никакой вы не!.. М-да…
— Знаю, вы все поймете, поэтому с вами просто, хоть и неспокойно.
Кремнер снова улыбнулся.
Долговязый гоблинолог стоял у скамейки, держа в обеих руках по чашке и выглядел прямо сказать… Ну, на героя любовного романа Саши никак не походил: худющий, лохматый, не слишком складный, очки эти нелепые. Да еще улыбка — немного растерянная, не очень-то уверенная — присущая близоруким и часто нелепо-добрым людям, вечно будто извиняющимся за свою неловкость, роковой привлекательности ему ничуть не добавляла.
Но вот Ани с чего-то захотелось пригладить этот гребешком висящий рыжеватый клок и очки с длинноватого носа снять. Да и обида вместе с раздражением куда-то делись.
— Давайте присядем, наконец, — невесть отчего смутившись, предложила Анет, — чай уже, наверное, совсем остыл.
И что может быть безумнее, чем чаепитие в осеннем больничном парке? А вот поди ж ты, ничего уместнее сейчас и не представлялось.
К сожалению, уместность определяют не люди, а Близнецы, у которых бывает очень своеобразное чувство юмора, нечета аниному, потому как Сатор до такой шутки ни за чтобы не додумалась. Хотя, если с другой стороны посмотреть, все как раз выходило вполне закономерно, в полном согласии с законами классической драматургии.
В общем, Ани чая даже глотнуть не успела, когда ее окликнули. В том, что зовут именно Анет, сомневаться не приходилось. Вряд ли в пределах больницы Экстренной помощи сейчас находился еще один Бараш.
Нелдер стоял совсем недалеко от лавки, на которой Сатор с гоблинологом сидели. И стоял он вполне уверенно, не клонился, не морщился, страдальческих мин не корчил, напротив, выглядел еще «корсаристей», чем обычно, даже халат его не портил. Правда, чуть подальше, у кустов, брутального мужчину поджидало кресло на колесах, а в придачу к креслу шла роскошная рыжеволосая красотка, вполне успешно претворяющаяся, что происходящее ее нисколько не интересует.
Ани сглотнула вдруг пересохшим горлом, отставила чашку с так и не тронутым чаем, встала, без надобности оправила пальто.
— Добрый день, господин Нелдер, — сказала, сама подивившись тому, насколько спокойно звучал ее голос — это с перепугу, наверное.
— Да уж, вижу, — криво усмехнулся Кайрен, — у вас день и впрямь … ничего себе.
— Рада, что вам гораздо лучше, — все тем же ненормально спокойным тоном сообщила Анет.
— А уж я-то как рад! — возликовал корсар.
— На станции спрашивали о вашем здоровье.
— А мне со станции докладывали о вашем, — нехорошо прищурился Нелдер.
— Представляю себе, — ухмыльнулась и Сатор.
Честно говоря, ей сейчас вовсе не до ухмылок было. На самом деле Ани больше всего хотелось оказаться подальше отсюда, да хоть у себя в квартирке: залезть бы с головой под одеяло, а сверху еще и подушкой накрыться.
— Кстати, о представлениях… — встрял Саши.
Гоблинолог тоже поднялся, встав чуть впереди Ани и наполовину загородив Кайрена. Жаль, только на половину, Анет была совсем не против вовсе его не видеть и пиратскую, не сказать что добрую, усмешку тоже.
— Простите меня. — Бабушка говаривала, что если уж блюсти лицо, то до конца, а садиться в лужу, так сразу. В луже Ани хотелось оказаться еще меньше, чем любоваться гордым до невозможности корсарским профилем. — Саши, это доктор Нелдер, мой коллега.
— Саши-и, — эдак многозначительно протянул Кайрен, кривясь совсем уж пакостно.
А еще он зачем-то ладонями о поясницу оперся и принялся раскачиваться с носка на пятку.
— Да, близкие меня зовут именно так, — подтвердил гоблинолог, снимая очки и убирая их в карман. — У вас есть возражения?
— Интересно бы знать, против чего я имею право возражать, — откликнулся так же ровно Нелдер. — А, может, вам еще и благословение требуется?
— Насколько мне известно, не требуется. Впрочем, опять же, насколько мне известно, прав у вас тоже не так много.
— Это Бараш тебе сообщила?
— Не было такой необходимости. У меня и свои глаза имеются.
— Аж четыре!
— Ну это уж совсем глупо, господин Нелдер. Эдак мы скоро друг в друга плеваться начнем.
Ани не видела — Саши же к ней спиной стоял — но ей показалось, что гоблинолог тоже улыбнулся. Хотя и без всяких улыбок воздух едва не искрил, а дышать совсем не фигурально нечем стало — душно, будто на дворе не осень, а жаркое лето. А от метрономного покачивания Нелдера, от странной позы гоблинолога, который сгорбился, словно пытаясь сложиться внутрь себя, выставил локти наружу, прижав расслабленные, безвольно повисшие кисти к груди, становилось совсем нехорошо.
— Перестаньте! — почти крикнула Сатор.
В повисшей между ними тишине разве что молнии не сверкали. Казалось, что тишина эта трется об людей, как щетка об мех.
— Действительно, — буркнул Нелдер, наконец, перестав раскачиваться. — Битву инвалидов отложим на потом. Бараш, мне нужно с тобой поговорить. Пару минут уделишь?
Ани кивнула, очень стараясь ни на кого не смотреть, отошла в сторону. Легче не стало, духота удавкой тянула — Сатор пришлось даже верхнюю пуговицу пальто расстегнуть, ослабить узел шарфика.
— Я должен тебе объяснить, — начал Кайрен после еще одной немалой паузы.
— Ничего ты мне не должен, — пробормотала Ани.
— Должен. Ты все не так поняла.
— Что я не так поняла?
— Все.
— Отлично. Вот и поговорили, — фыркнула Сатор.
От внезапно переполнившей парк духоты, а, может, от того, что сердце колотилось в горле, голова у нее вдруг закружилась. Вернее не закружилась, но сознание поплыло в сторону, правда, тут же вернулось на место, но странно. Анет накрыло чувство, словно это все когда-то уже было. И себя она словно раздвоенной ощущала: одна говорит, а вторая, та же самая, но отдельная, из-за плеча наблюдает.
— Что ты мне можешь объяснить, Кайрен? — собственные слова она слышала четко, но как будто из-за перегородки. — Опять в ход пойдет местоимение?
— Какое местоимение? — Кажется, Нелдер в самом деле растерялся.
— Я. Ведь только его ты и выучил. «Я знаю», «я думаю», «я чувствую». Чаще, «я знаю», конечно.
— А ты бы, понятно, хотела слышать «мы»? — огрызнулся корсар.
— Да
